Лейтенант тоже прикидывал.
Полгода как на Колыме, отстал от живой жизни.
Не знал, например, того, что товарищ нарком Ежов недавно похоронил жену.
Правда, это не главное. Жена, бог с ней, она путалась со многими, даже с контрой, так что и не выдержала, покончила с собой. Засмолить ее в бочку да в море. Но смертью своей Евгения Соломоновна как бы помогала товарищу наркому. Арестованный все вины теперь смело мог валить на покойницу. Известно, у чекиста два пути – на выдвижение или в тюрьму. Вот и ходил теперь по камере Николай Иванович в Особой Сухановской тюрьме, просчитывал про себя, почему это тянет, почему еще не вернулся с Колымы верный лейтенант Стахан Рахимов? Топал по камере каменными сапогами, верил: вернется! Обязательно вернется! Опасность же вокруг! Кольцо вокруг страны сжимается, товарищ Сталин! Испанские республиканцы оставили Барселону, а фашисты вошли в Чехословакию. Смотрите, товарищ Сталин, смотрите на карту! Японцы точат на нас клыки, как крысы на краю унитаза. Словакия и Подкарпатская Русь провозгласили независимость. Все готовы перед фашистами лечь кверху лапками. «Рабы не мы». А кто рабы? Мы не рабы, рабы немы! Смотри-ка, доходить начало. А то только в одном мелком чешском городке Мисртеке молодой капитан Павлик (рост бы его узнать) решился встретить огнем фашистов. А фалангисты Франко вошли в Мадрид. Нельзя ждать, никак нельзя! Мы не рабы. Мы большевики, мы не сдаем своих крепостей. Историю делают не з/к, прячущиеся по инвалидным командировкам, а мы – чекисты, элита нации, многажды проверенные, мытые всеми щелоками. Мы историю делаем, товарищ Сталин! Вот вернется верный лейтенант органов Стахан Рахимов, определим новый план действий. «Стаканчики граненые». Немыслимой силы взрывчатку получим в руки. Каналы – это потом, дворцы – это потом! Сперва осмысленно и направленно выжжем внешних врагов, потом пересажаем внутреннюю контру и только тогда в чистой незанавраженной стране вернемся к строительству чудесных каналов и величественного Дворца Советов, зальем в бетонный фундамент кости всех самых злобных отщепенцев. Чтобы крепче стоял дворец! Скоро лейтенант Рахимов вернется. Он обязательно вернется, товарищ Сталин! Не смотрите, что кулачки у нас маленькие…
«Гусев, гад! – выдохнул лейтенант. – Кричи же! Замерзнем!»
И подумал: да что за черт? Неужели мы только и умеем, что делать историю?
Дмитрий Тихонов Ночь в кругу семьи Рассказ
Никодим уже начал всерьез подозревать, что пару минут назад выбрал не тот поворот, когда впереди наконец показались наполненные желтым теплом прямоугольники окон. Свет фар мазнул по зарослям крапивы, выхватил из мрака покосившийся забор, уперся в припаркованные у самого крыльца машины братьев. Никодим, как и следовало ожидать, приехал последним. Он заглушил двигатель и вышел из машины, поднялся по скрипучим ступенькам, опираясь рукой о стену. Застыл перед дверью, такой же древней и изношенной, как и весь дом, не в силах заставить себя постучать. Они наверняка слышали, как он подъезжал, знали, что он уже здесь, и не было никакого смысла торчать на крыльце, чувствуя длинные, холодные пальцы ночи за воротником. Но решиться на этот последний шаг оказалось трудно – внутри, в уютных комнатах, кисло пахнущих старыми коврами, его не ждало ничего хорошего.
Позади раздался шорох. Никодим вздрогнул и обернулся, хотя прекрасно понимал, что для серьезных опасений время еще не пришло. Несколько мгновений вглядывался он в сплошную черноту за стволами яблонь, полукругом стоявших вокруг крыльца, потом вздохнул и, вновь повернувшись к двери, несколько раз ударил костяшками пальцев в посеревшую от времени доску.
Ему открыла сестра. За пять с половиной лет, прошедших со дня их последней встречи, она сильно постарела: на худом загорелом лице заметно прибавилось острых углов и неровных, подрагивающих линий, в коротко остриженных волосах серебрилась проседь. Но широкая коричневая юбка и выцветшая кофта, казалось, были те же самые, что и пять лет назад.
– Приехал, – прошептала она, встретившись с ним взглядом. – Здравствуй, Никодим.
– Здравствуй, Вера, – он заставил себя улыбнуться, хоть и чувствовал, что получается неискренне. – Как вы тут?
– Тебя ждем.
В этом сомневаться не приходилось. Слишком многое зависело от его приезда. Весь следующий день зависел от его приезда. А это должен быть очень важный день.