Бенсон присвистнул, переглянулся с переводчиком.
– Как зовут вашу невесту?
– Габриэла. Я не знаю её фамилии.
– Что? – Бенсон опешил. – Не знаете фамилии невесты? Сколько раз вы встречались с ней?
– Всего раз. В мае сорок первого, за месяц до начала войны.
– Вы сумасшедший? Или издеваетесь надо мной?
– Ни то ни другое, – русский шумно выдохнул. – Мы познакомились в Ленинграде, в запасниках Эрмитажа, и провели вместе полчаса. Она была там с туристической группой. Мы почти ничего не успели сказать друг другу, вокруг были люди.
– И после этого вы считаете девушку своей невестой?
– Да. Считаю.
– Чем вы занимались с ней в этих ваших запасниках?
– Ничем. Я там работал. Помощником заведующего депозитарием. Мы встретились и поняли, что любим друг друга.
– Ничего более идиотского я в жизни не слыхал, – сказал Бенсон ошеломлённо. – Значит, за полчаса вы умудрились понять, что любите друг друга? Замечательно. Уведите его! – крикнул лейтенант в закрытую дверь.
* * *Сидя под арестом в подвале покинутого жителями белёного двухэтажного дома с черепичной крышей, Пётр в который раз вспоминал, как оно было.
Как после долгих и бесплодных мытарств его, шестнадцатилетнего, наконец, познакомили с дедом Кондратием, склеротичным глухим стариком, бывшим штатным реставратором Эрмитажа.
Деду пришлось битых два часа растолковывать, зачем Пётр пришёл. Ещё столько же старик, путая имена и даты, вспоминал нечто затаившееся в подпольях памяти.
– Письмо, – выдал, наконец, дед Кондратий. – Он оставил письмо.
– Кто оставил? – не понял Пётр. – Какое письмо? Кому?
– Поручик, – извлёк из себя старик. – Письмо оставил поручик. Я сохранил. В комоде, в верхнем ящике. Возьми.
«Сударь или сударыня, – разобрал Пётр слова на прохудившемся от времени бумажном листке. – Если вам грезилось по ночам писанное неизвестным мастером и не имеющее названия полотно с изображённой на нём лестницей, то моё послание адресовано вам. В вашей воле поверить мне или же письмо уничтожить…»
Далее мелким убористым почерком некто, подписавшийся Александром Вербицким, излагал такие вещи, от которых у Петра поначалу голова пошла кругом. А потом перестала. Он перечитал письмо множество раз, пока не запомнил наизусть. И пока не поверил
Едва окончив школу, Пётр устроился работать в запасники Эрмитажа. Мальчиком на побегушках. Друзья смеялись и удивлённо пожимали плечами. Неглупый парень, спортивный. Крепкий, уверенный в себе, девчонки заглядываются. Работает музейной крысой на должности для старух и живёт анахоретом.
Пётр не обращал внимания. Он ждал. Ждал, как велел Александр Вербицкий, душу которого он унаследовал, теперь Пётр верил в это. Он ждал свою вторую половину. Долгие пять лет.
* * *К вечеру сержант Берковиц выдохся. Более идиотского приказа он не получал за всю войну. Найти в городишке на двадцать тысяч жителей девицу по имени Габриэла. По описанию внешности пятилетней давности, составленному явным психом. Среднего роста, каштановые волосы, синие глаза и веснушки на носу.
Берковиц со злостью осмотрел очередную постройку: двухэтажный дом с прохудившейся черепичной крышей, в котором проживала одиннадцатая по счёту Габриэла. Бранясь про себя, он поднялся на крыльцо и заколотил кулаком в дверь.
Открыла девушка лет двадцати пяти.
– Фройляйн Вайс?
– Да. Слушаю вас, – одиннадцатая по счёту Габриэла внимательно смотрела на сержанта. Ярко-синими глазами.
Девушка была среднего роста и заправляла за ухо непослушную каштановую прядь. На маленьком вздёрнутом носике рассыпались веснушки.
«От такой невесты я бы и сам не отказался», – подумал Берковиц, глядя на фройляйн.
– Я должен задать вам несколько вопросов.
– Входите, – девушка посторонилась, пропуская в дом. Указала на кресло. – Присаживайтесь.
– Вас зовут Габриэла? – начал Берховиц.
– Да, – серьёзно кивнула та.
– Вы бывали когда-нибудь в Ленинграде?
– Да, весной сорок первого.
– А точнее?
– В мае, за месяц до начала войны, – опустив глаза, вздохнула одиннадцатая Габриэла.
– Хорошо… Фройляйн Вайс, знаком ли вам некий Горюнофф?
– Как? – переспросила девушка, прищурившись.
– Го-рю-нофф, – произнёс отчётливо сержант.
Подумав с минуту, она покачала головой.
– Нет, не знаком.
– Вы уверены? Петер Горюнофф, – устало уточнил Берховиц.
– Как вы сказали? – Габриэла прижала к щекам ладони. – Петер?!
– Именно так. Петер Горюнофф, бывший работник музея, – повторил сержант и увидел, что хорошенькая фройляйн заваливается куда-то вбок.