— Мама! — истошно завизжал мальчишка.
Он сорвался с места и, прыгая через ступеньку, бросился мимо поднимавшегося на крыльцо незнакомца, а Ивар сделал еще несколько шагов и остановился у высоких стеклянных дверей. Не удержавшись, он все-таки оглянулся.
Солдат в толстом бронекостюме осторожными шажками двигался к лежащей ничком женщине. Захлебываясь, кричал что-то неразборчивое мальчишка. Но смертнику в добротном сером костюме за четыреста евро было уже не до того. Он оскалил зубы и взялся за изящную металлическую ручку.
Андрей Дубинский
ДАЛЬНИЙ ПОИСК
За спиной бахнула дверь. Я вздрогнул, уронил ручку и обернулся. Тонька — взъерошенная, с покрасневшим лицом, кривым ртом — влетела в комнату и стала методично пинать тумбу, сопя и покрякивая.
Я посмотрел на Снарка. Тот сидел с открытым ртом, пальцы зависли над клавиатурой, на столе подрагивала ваза с цветами.
Я посмотрел на Леву. Тот, откинувшись в кресле, спокойно наблюдал своими вечно полусонными глазами за избиением мебели. Я посмотрел на Тоню.
— Эй, ты чего?
— Убью, я его убью. Мальчики, я его… я не знаю. Убью!
И разразилась потоком… не ругательств, нет. Каких-то детских, практически безобидных обзывалок. В воздухе витали «какашки больные», «дураки дурацкие» и «пьяные вонючки». Снарк лыбился, Лева все так же бесстрастно взирал, я решил вмешаться. Встал, подошел, схватил этого рыжего берсерка за плечи.
— Тонь, эй, хватит. Что случилось-то?
— Учтогокаша!
— Чего?
Тоня позволила усадить себя в наше «сонное» кресло, скрючила пальцы, совершила ими пару движений «я оторву им головы», топнула ножкой, глубоко вздохнула.
— Я убью этого алкаша.
— Меня? За что? — Снарк картинно поднял вверх руки.
— Да при чем здесь ты. Какой ты алкаш. Да ну тебя, ты не понимаешь.
— Тонечка, — успокаивающе замурчал Лева, — мы все сейчас ничего не понимаем. Особенно тумба.
— Тумба… ой, я об нее туфли поцарапала, — буркнула Тоня.
— Лев, вот что я вчера говорил? — Снарк всхохотнул. — Главным органом женского организма является обувь. Вот тебе доказательство.
— Тоня, туфли — это ужасно, да. Что случилось-то? Расскажешь?
Тоня попросила воды… нет, кофе… нет, лучше все-таки воды. И покурить. И кофе. И, немного успокоившись, рассказала. Только сначала еще воды, Андрюшка, полстакана, пожалуйста, спасибо, вот черт, всего месяц назад туфли купила, ох-мальчики-простите.
Что-то извне упало под Житомиром. Как назло, все служебные машины были на заданиях, «толстяк» так вообще аж под Львовом. А своего «комарика» с воспаленными тормозами Тонька оставила на СТО. Так что добраться до места падения смогла лишь пять дней назад, когда первая бригада освободилась. Целую вечность прорывались сквозь заторы на вечно ремонтируемой Житомирской трассе, сквозь все эти неторопливые строительные чудовища и нервные легковушки. В Житомире встретила бывшего одноклассника… Тут Тонин рассказ, до сих пор подробный, окрасился пунцовым и сделал прыжок, пропустив пару часиков событий.
Я глянул на Снарка. Тот был слишком спокоен, слишком выдержан. Улыбка исчезла. Едва-едва подрагивали губы. Ага. Ревнует. К Тоньке он давно неравнодушен, хотя и прячет все под личиной умного хулигана, которому на человеческие эмоции и привязанности якобы наплевать.
Дальше.
Тонька, выехав из Житомира, продралась с технарями сквозь бешеный ливень. По практически непроходимой дороге, превратившейся в кисель, добралась до места падения — заброшенного карьера под Володар-Волынским. Развороченный грунт, блеск оплавленного песка, повышенная радиация, дождь из всех стволов, молчание местных.
Технари остались копать грунт, Тонька стала «копать» людей. Угрозами, водкой, расспросами, обещаниями, проклиная дождь и противоречащие рассказы, добралась до того, кто был свидетелем падения небесного тела, — местного автомеханика Грыця. Помахав удостоверением, заставила говорить в принципе. Налив водки, заставила рассказать все.
И это «все» оказалось скучно, банально и безысходно.
Когда с неба упал какой-то предмет, Грыць копался в карьере — искал камушки. Топазы, опалы, кварц — все местные, не особо таясь, промышляли этим. Камни потом сдавались знакомому ювелиру в Житомире, а уж что он с ними делал — «та мени байдужэ», с пьяным вызовом ответил Тоне автомеханик.
Когда с неба упало, грохнуло так, что «вуха як свынячи сталы», но без вспышки, дыма, огня. Просто дикий грохот. Грыць, будучи изрядно заправленным водкой и пивом, не испугался. Слышал свист, видел выброс грунта, и первая мысль в хмельной голове — что это и почем его можно продать. Переждал, пока дождь не остудит расплавившийся песок. И стал копать.