Ночью я старался бодрствовать, прислушиваясь к своим ощущениям, пока не уснул. Наутро школы не было, потому как мы все шли в культпоход на просмотр фильма «Королевство кривых зеркал». Как же отчетливо я все это помню! В энциклопедии было написано, что летальный исход наступает обычно в течение суток, так что мой конец должен был наступить где-то в середине сеанса. Я был готов и мужественно смотрел фильм, понимая, что это произведение искусства может быть последним, что я увижу в жизни.
Фильм кончился, мы толпой ринулись из кинотеатра. Я посмотрел на старые часы «Победа», подаренные мне дедом по поводу успешного окончания пятого класса, и вдруг понял, что буду жить. Пронесло! Я буду жить, я буду жить очень долго. Спирт меня пощадил.
Никогда после я не испытывал такого восторга от простого факта своего существования. Я жил, я существовал, и так будет всегда. Лет двадцать, по крайней мере.
А теперь меня сведут в могилу вирусы дурацкого свежераз-мороженного кролика. Он будет жить со всеми своими трубками, а я из-за него должен буду превратиться в труп.
— Господи, — простонала Инка. — Лучше бы он меня… Если с тобой что случится, я не знаю, что с собой сделаю. Я ведь тебя люблю. Давно. Хоть ты и мальчик совсем, но ты особенный, ты стоишь сотни других мужиков. А может, пронесет, я ведь тебе 20 кубиков вколола… Только бы пронесло!
— Может, и пронесет. Поживем — увидим. Если поживем.
Инка говорила, не переставая. Ее прорвало, и она не могла остановиться. Но я воспринимал плохо. Кружилась голова, немного тошнило. В голове крутилось: «Поживем — увидим, поживем — увидим. Если увидим, то поживем. Или наоборот». Стало страшно жалко, что я сегодня не поиграл в теннис. Вечер был очень подходящий. Еще не осень, так что и листья сначала не пришлось бы сметать. Можно сразу начинать. Взять сетку, натянуть, прижать ремнем посредине, не спеша пройти к задней линии, сунуть в карман мяч, другой взять в левую руку, подбросить и славненько подать. Эх, снова ракету не перетянул, и кажется в рамку не завернул. В прошлый раз она чуть отсырела, и как бы обод снова не повело. Дерево очень чувствует влагу.
А вдруг мне больше никогда не придется выйти на корт? Ребята скажут: жалко, что кончился, у него справа по линии неплохо получалось.
Что это там Инка говорит? Причем тут Сталин? Да какая мне разница теперь. Хватит ее слушать. Я встал.
— Поцелуй меня, — вдруг сказала она. — Хоть раз поцелуй.
Я отстранился и молча вышел.
5. 1. Шеф смотрел не на меня, а в пивной бокал, и это помогло мне собраться с мыслями. Хотя и не сразу, события сегодня опережали мою сообразительность.
— Что это за Роза, — наконец спросил я.
— Этот американ паршивый. Как она могла?
До меня начинало доходить. Светка, его дочь, моя несостоявшаяся невеста, сбежала к Джо Роузу, которого я сегодня видел в ВОЗе.
— Я сам велел ей с ним поплотнее общаться, — сказал Шеф. — У нас на него особые виды.
«Ну и тип, — подумал я. — Подсунуть собственную дочь в виде подстилки для компромата».
— Ага, — подтвердил Шеф, в очередной раз читая мои примитивные мысли. — Только не совсем так. Он давно на нас работает, но в последнее время стал вилять, и я решил, что пока Светка здесь, она с ним поболтает, пощупает, чем он дышит, каким кислородом.
— А что, Светка тоже… — начал было я, но Шеф меня прервал:
— Нет, она чистая. Не разводить же семейственность в конторе, хотя ради тебя я бы сделал исключение, но ты увильнул. Неважно. Я просто подумал, что ей все равно здесь делать нечего, пусть развлечется, да заодно и польза будет. Вот и доразвлекалась.
«Что-то здесь не так, — подумал я. — Ведь Шеф знает наверняка, что всё кафе насквозь прослушивается, не может не знать, а зачем-то выкладывает все открытым текстом».
— А мне теперь плевать, — откликнулся Шеф. — Если мне конец, то пускай и им. Меня теперь попрут и правильно сделают. Может, хоть пенсию оставят из жалости. Все-таки столько лет верой и правдой оттрубил. Но ты, умный Стас, ты мне скажи, за что…
Он хрустнул хлипким стулом и встал.
— Пойдем прогуляемся.
Если судить по литературе, то набережная Женевского озера всегда была любимым местом встреч шпионов. Говорят, что именно здесь в 41-м или 42-м году встретились резиденты наших разведок в Европе. Встретились, несмотря на жесточайшие запреты, потому что связь с Центром была потеряна, агентура разгромлена, а возвращение домой означало бы скоротечное пребывание в лубянском подвале с заранее предопределенным концом. Встретились, все порешали и принялись за работу.