Олежек потянулся к диванному подлокотнику, поймал кружку, выхлебал остатки воды и вытер со лба липкий пот. Розочке оставалось еще долго. Лет двадцать или больше. Что с ней будет потом, Олежек не разглядел, но расползающаяся тьма, обдавшая его холодом, ясно давала понять, что ничего хорошего ее не ждет ни в один из оставшихся дней. Она сойдет с ума, — то ли сказал, то ли подумал Олежек и произнес уже точно вслух, только чтобы услышать собственный голос: «Она уже сошла с ума».
Мальчишка поднялся, удивился задрожавшим коленям и подошел к зеркалу. На него смотрел обычный подросток. Почти прошедший синяк под глазом от Васьки из третьего подъезда все еще был на прежнем месте, бесцветные глаза смотрели настороженно, да и непослушные, выгоревшие до соломенного цвета вихры тоже торчали в стороны настороженно. Футболка висела на широких, но острых плечах. Шея казалась и была тонкой. Подбородок — острым. Нос — ободранным и конопатым. «Ну как не дать такому по морде?» — ржал Васька, когда встречал Олежека у дома. Ржал, но дальше насмешек не заходил, впервые ударил только на неделе, да и то лишь потому, что нажрался какой-то дряни, вывалился из детской карусельки с остановившимся взглядом и принялся махать кулаками, ничего не разбирая перед собой. Олежек просто не успел увернуться. Хорошо еще никто не видел. Вроде бы не видел. Васька сам-то уж точно не помнит, а то уже давно бы потешались ребята над Олежеком всем домом. А так-то — сказал всем, что подрался. Зашел в подъезд, стиснул зубы, разбил кулаки о сухую штукатурку, залил костяшки зеленкой — ну точно подрался! Всего-то и пропустил один удар. Мамка заплакала, классная только головой покачала. Нет, все-таки хорошо было бы отметелить Ваську, жаль только, что старше он Олежека на два года, выше на голову и сильнее. И колени у Васьки никогда не дрожат. Да и не умеет Олежек драться. Ведь так трудно драться, когда противник сильнее тебя, с другой стороны — зачем драться с теми, кто слабее? Это Димка может драться с теми, кто сильнее. Сам здоровяк, но всегда готов кинуться и на тех, кто еще здоровее. Васька тоже перед старшими не пасовал, но дрались они по-разному, Олежек видел. Димка вдруг становился веселым и быстрым, гибким, как зверь. А Васька — пустым. Глаза у него становились пустыми и холодными, и шипенье из горла раздавалось, и сам он становился как змея, всякий должен был понять: если и погибнет такой в схватке, все равно ужалит насмерть. Нет, так слишком страшно. Лучше быть как Димка. «Тебе легко, — вздохнул как-то Олежек, — ты сильный». — «Ага, — хмыкнул Димка и согнул крепкие руки так, что рукава застиранной футболки почти затрещали на мышцах. — Легко или нет, не скажу, а насчет силы ты не прав». — «Почему?» — не понял Олежек и сам согнул руки, даже закряхтел, так хотел вспучить несуществующие бицепсы. «Не здесь сила», — ответил почти одноглазый троечник Димка. «А где?» — не понял Олежек.