Сильнее ненависти — только забвение. Сильнее любви — равнодушие. Равнодушие — лучшая месть. Действует без побочных эффектов, убивает сразу.
Мы с Аллой росли вместе.
Квартиры на одной лестничной площадке — дверь в дверь.
В школе нас принимали за сестер.
— Знаешь, — сказала как-то Алка. — Мне почти двенадцать, а я ни разу не целовалась. Перед людьми стыдно.
Ее губы пахли малиновым вареньем.
— Ничего особенного, — Алла вытерла рот рукавом. — Слюняво и глупо. Думаю, секс намного лучше.
Я обиделась. И ушла. В тот же вечер у меня разболелся живот, и мама повезла в больницу.
…Когда после недельного отсутствия я вернулась в школу, то обнаружила, что Алла сидит за другой партой. И друзья у нее — не я. При встрече она отводила глаза, делая вид, что мы незнакомы. Я очень мучилась. Оттого, что могла ее чем-то обидеть. Делала попытки к примирению — куколки, смешные открытки, календарики. Подарки она принимала. На контакт не шла. И я смирилась — отошла в сторону. Насильно мил не будешь.
Будьте осторожны, встречаясь со своим прошлым. Нельзя войти в одну реку дважды? Можно. Вот только течение реки может смыть все, чем вы так дорожите.
Я нарушила заповедь. Я приветливо распахнула двери, встречая прошлое. Расцеловалась с ним, как с лучшим другом, вернувшимся из далекого путешествия.
Мы столкнулись случайно. Смешно признаться, в женском туалете. У вытянутых зеркал. Мы синхронно достали расчески и провели по волосам, вглядываясь в отражение.
— Кассандра?
— Алла?
Сколько лет, сколько зим! Что еще говорят в таких случаях? Замужем? Дети? Работа? Что нового? Будто прекрасно осведомлен, что было старого.
Что еще делают в таких случаях? Берут по чашке кофе в ближайшем кафе.
— Замужем?
— Конечно! У меня отличный муж и прекрасная дочь!
И кто тянул за язык!
— Не думала, что ты выйдешь замуж.
— Почему?
— Ты всегда была не от мира сего. Слегка не в себе.
— Все мы меняемся. А что у тебя?
— Разведена. Временно безработная. Снимаю квартиру. — Произнесла спокойно, словно часами репетировала перед зеркалом.
— А дети?
— У меня не может быть детей.
Мне вдруг стало нехорошо. Дар, спавший годы и годы, пока мы с Олегом были вместе, вдруг зашевелился, пробуждаясь от летаргии. В висках — молоточки: сначала еле слышно, но с каждым ее словом убыстряя тревожный ритм. Осторожно, тук-тук, будь осторожна, тук-тук!
Дар крутил внутренности, спазм за спазмом. И я не выдержала мучительной боли. Без всякого желания, скорее по необходимости, заглянула в чужое «я». Тут же вынырнула, захлебываясь. Вязкая холодная чернота. Мазут. Тяжелый. Заполняющий легкие, забивающий глаза.
— Что с тобой? — Алла пила кофе, отставив мизинец. Ее всегда упрекали за эту манерность. Напрасно. Врожденный дефект. Деформация пальца. Недостаток, превращенный в достоинство. — Ты опять не в себе. То бледнеешь, то краснеешь. До климакса нам еще далеко.
— Душно сегодня. Тяжело переношу жару. Голова закружилась.
Она немигающее смотрела. Словно фиксировала каждую деталь в моем образе. И этот образ Алле не нравился. Более того — раздражал!
— Лечиться тебе надо.
— Я здорова. Погода.
— В этом городе иначе не бывает. Ошибочно полагаешь, что живешь, но оказывается, что ты давно уже мертв. Мне пора, — она грациозно поднялась из-за пластмассового столика. Бросила купюру. — Я тебе позвоню.
— Сегодня встретила школьную подругу.
— У тебя есть подруги? Не знал. Хорошенькая?
— Ухоженная.
— Замужем?
— Похоже, нет.
— Когда познакомишь?
— У тебя интересный муж. Изменяет?
— Нет, конечно.
— Почему «конечно»? Мой, к примеру, изменял, хотя и не был столь интересен. По сравнению с моим бывшим, твой — Аполлон Бельведерский. Только живой и теплый.
— Просто мужчина, — ляпнула я.
— Оригинальный ответ! Ну, и как он в постели? Хорош? Ладно, не отвечай. Покраснела-то! Значит, хорош. Мужья редко хороши в постели. Береги своего, а то вдруг найдутся желающие прибрать к рукам такое сокровище.
Она рассмеялась. Хрипотца пикантная. Такая, французская. И потому игривая. Но в меру. Алла всегда и во всем знала меру.
Мы сидели на кухне, чаевничали.