– Так вы здесь, чтобы снять с нее посмертную маску?
– Нет, если уж так, то… з-записать п-последнюю волю. И п-передать родственникам… всем. Но я все-таки надеюсь, что можно как-то подлечить…
– И что же вы собираетесь лечить, доктор?
– Не «что», не болезнь. Человека.
– Прекрасно. И как? Как вы исправите эти гибельные аллели, когда они связаны с ментогенами, необходимыми для выживания?
– Ну, может быть, прививками других, более витальных культур.
– Угу. Вестернизацией, китаизацией, исламизацией? Эти прививки в истории назывались завоеваниями. И привнесенная культура либо отторгалась и не помогала, либо вытесняла местную, попросту убивала ее. В современном мире сохранить культуру – то есть образ жизни – каменного века можно, только изолировав ее в резервации, в заповеднике…
– Значит, надо выделить эти опасные аллели, выявить их связи и вырезать, не задевая нужные. Или обезвредить – химией, облучением, вакциной…
– Вырезать леность. Облучить безответственность. Химически подавить вороватость. И ввести вакцины от недальновидности, лживости и эгоистичности. Верим в науку, она поможет всё это подавить! Но тогда вдруг окажется, что куда-то исчезло добродушие, пропала щедрость, отмерло сострадание. Потому что всё как-то связано со всем. Сложно. Вся генетика сейчас бьется над дискриминацией, над тем, чтобы разделить воздействия. По сферам, по срокам, по группам населения. Актуальнейшая задача. Давно, впрочем, известная: на европеоидов водка действует так, на монголоидов – иначе; пигментные агенты, даже многие сердечно-сосудистые на белых и черных тоже действуют по-разному. Но особенно трудно разделить близкие этнические группы…
–.. Вы… – расист?
– Нисколько! Я одинаково не люблю всех. Но я прагматик. Снимите на минутку розовые очки вашего юного гуманизма и взгляните на то, что происходит в мире. На Земле сейчас девять миллиардов людей. Не буду утомлять расчетами нагрузки на природу, да вы, наверное, их и видели. Результат: девять – много, надо снижать. А в Африке, в Азии, в Латинской Америке рождаются всё новые люди, миллионы новых людей, для которых нет и во всю их жизнь не будет работы. Они – лишние без кавычек. Понимаете? На Земле нет работы для всех, кто уже родился, а рождаются всё новые и новые. Где нет работы – там нет жизни, а телевизоры есть. И у обитателей мировой пустыни возникает вопрос: почему у них есть работа, жизнь, будущее, а у меня – только горячий песок под ногами? Я тоже хочу! И они идут. Эта волна исхода уже хлынула, за ней рождаются, вскипают новые, и их не остановить. Все снова позакрывали границы, уже стреляют, везде бунты иммигрантов, легальных и нелегальных, – а люди всё прибывают. И больше всего их рождается именно там, где нельзя жить и нельзя ничему научиться, кроме ритуальных танцев и заклинаний дождя. И вот уже волны новых варваров затопляют мир. Но они – люди. И разве они виноваты в своем рождении, в своей судьбе? Они хотят жить, они восстают против несправедливости – их убивают. Что будет дальше? То, что уже было в истории. Тьмы, и тьмы, и тьмы варваров в конце концов возьмут и разрушат этот чудный новый Рим. Какой уже там по счету? И отбросят мир как раз настолько, что включится природный регулятор, и какая-нибудь новая чума, с которой уже некому будет бороться, доведет численность населения до разумного уровня четырнадцатого века. Так же мало заботясь о справедливости, как и в тот раз.
– То есть сейчас тринадцатый век и канун чумы? И что вы предлагаете?
– Диспансеризацию. Для тринадцатых веков профилактика намного полезнее крестовых походов. К счастью, отличие нашего тринадцатого века от прошлого в том, что сейчас достаточно людей, которые видят перспективу. Профилактика насущно необходима, и она будет проведена. Сейчас идет процесс подготовки. Комплексный, по всем направлениям. И у вас, и у нас, и в Азии, кстати, тоже. Вы здесь по гранту правительства? Ну, вот видите.
– Д-да… Но при чем же тут мы? Мы как раз защищаем многообразие мира, разнообразие культур. И при чем здесь остров с тремя тысячами жителей – кому и чем они угрожают?
– Никому и ничем. Но, возможно, кое-что угрожает им. Видите ли, Юрий Филиппович, разработка таких средств, как уже говорилось, – дело довольно сложное в плане собственно генной инженерии. И многое зависит от качества материала. А этот остров долго был изолирован, здесь остались чистые линии, это очень большая редкость. Им просто цены нет. Они крайне нужны и для создания новых средств, и для проверки действия уже созданных… Кстати, а где этот ваш Туй? Всё по гостям ходит? Он что, за тех, кого ведет, не отвечает?