Время от времени он вытирал носовым платком сильно вспотевшее лицо, и в эти мгновения в его глазах Крошин читал отчаяние, ту самую бессильную чёрную тоску, которая в последние несколько недель гложет их всех в этих бескрайних лесах.
– Наверное, вас беспокоит вопрос, почему они избрали именно вас. Всё указывает на случайный выбор. Либо вы подходите им среднестатистически. Важно следующее. Если они поинтересуются, как мы, люди, себя позиционируем, ответьте: царство «животные», подцарство «эуметазои», раздел «билатеральные», подраздел «вторичноротые», тип «хордовые», подтип «позвоночные», класс «млекопитающие», подкласс «плацентарные», отряд «приматы», подотряд «сухоносые», инфраотряд «узконосые», надсемейство «человекообразные», семейство «гоминиды», подсемейство «гоминины», триба «гоминини», подтриба «гоминина», род «люди», вид «человек разумный», подвид «человек разумный разумный». Это мы. Вы, я, все.
Крошин позволил себе уточнить:
– Разумный-разумный?
– Нет, с паузой: «человек разумный разумный», – терпеливо пояснил штатский. – Это специальный термин. Homo sapiens sapiens. Вот, возьмите, я тут записал научную классификацию. – Он протянул Крошину свёрнутый листок.
– Не надо, я запомнил. Подождите… Для верности. Триба «гоминини», подтриба «гоминина»… Всё.
– Шутите?
– Да нет. Я на память не жалуюсь.
Штатский задумчиво потёр переносицу.
– Много читаете? – Крошин кивнул. – Ну да, ну да. А шпаргалку всё-таки возьмите. Вы когда-нибудь определяли свой показатель ай-кью? Уровень интеллекта?
– Доводилось.
– И?
– Тесты разные, но результаты были неплохие.
Крошин заметил, что настроение штатского заметно улучшилось.
– Теперь о поведении. Даже если вы увидите существо, гм, странного вида, не нужно смотреть на него так, будто перед вами ожившая мумия Ленина. Держитесь уверенно, но сдержанно. По-военному. Да, так будет лучше всего. Как на совещании у главнокомандующего.
– Понял, – проронил Крошин.
На вопрос, боится ли он смерти, Крошин ответил, что хотелось бы, конечно, ещё пожить, но если потребуется… Всегда. Ему не привыкать рисковать жизнью ради Отечества.
– Отлично, – сказал штатский. – А всё остальное пусть вам подскажет сердце и жизненный опыт. Ну, что ж, Виктор Сергеевич, близится час икс. Присядем на дорожку.
Они посидели, молча глядя на свежевымытые крашеные половицы, потом поднялись и вышли на крыльцо, где их ждал генерал со взводом автоматчиков. Крошину подали плащ-палатку и каску, он надел их и стал похож на остальных.
– С Богом! – Штатский оглядел Крошина, пожал ему и Трубникову руку и ушёл.
Ехали они недолго, минут десять по грунтовой дороге до ближайшего леска. Новенький «Урал», приспособленный для перевозки людей, легко брал подъёмы, в нём почти не трясло. Трубников сел в кабину, Крошин залез вместе с автоматчиками в кузов и ехал под особо пристальным вниманием молодого бойца-срочника. Парень сидел напротив, как все, поставив на пол перед собой автомат и крепко сжимая его побелевшими пальцами.
– Что, боец, приказ? – спокойно спросил Крошин.
– Так точно, товарищ полковник, – не сводя с Крошина прищуренных глаз, ровным голосом ответил автоматчик. – Приказано беречь вас, как зеницу ока.
Грузовик остановился. Лес далеко просматривался сквозь тонкие березки и редкие поникшие кусты. День перевалил на вторую половину, с хмурого неба сеялся мелкий дождь, зарядивший неделю назад. Осень выдалась холодной и слякотной. Последняя осень?
Они шли цепочкой: двое солдат, Трубников, за ним Крошин и остальные. Приземистый генерал нёсся по опавшей листве, не отставая от молодых бойцов и не оглядываясь. На два его шага гиганту Крошину требовалось сделать всего один, и очень скоро его начала мучить отупляющая монотонность, которая фатально проступала во всём: в погоде, ландшафте, в размеренности их движений. Это было как в надоевшем сне, снившемся ему теперь с раздражающим постоянством. Он бежит, но движения его замедлены. Он знает, что у него много дел, но опаздывает. Он старается, из кожи лезет вон, но от этого только хуже. Противный сон. Всё дело в усталости. Стоит немного расслабиться, и она наваливается, расплющивая тело и мозги. За пять минут ходьбы Крошин почти забыл о предстоящей ему миссии.