Остановились они посреди большой поляны.
– Значит, так, бойцы, – негромко сказал генерал, доставая пистолет. – Рассредоточиться, окружить поляну. Ни при каких условиях не открывать огонь. Не двигаться. Повторяю: с места сходить только по моей команде! Нарушителей приказа отдам под трибунал. Кто что не понял? – Он сделал секундную, чисто формальную паузу. – Выполнять приказ!
Автоматчики рассеялись между деревьев.
Крошин поднял голову, разглядывая блёкло-серое небо. На лицо сразу упали несколько холодных капель. Вот сейчас Трубников подаст знак, небеса воссияют, и на поляну сядет диск, испускающий яркие лучи. Или вытянутое яйцо с тремя шпорами на носу – говорят, такие тоже бывают. Из двери с непонятной надписью из светящихся знаков спустится лестница, по ней сойдут маленькие лупастые существа в обтягивающих комбинезонах, возьмут его, Крошина, под белы руки и заберут на небо. И вот он уже летит, и ему дарят звёзды свою нежность…
– Полковник Крошин!
Он очнулся. Генерал стоял напротив и глядел Крошину прямо в лицо.
– Слушай мою команду! – Суровый голос его прозвучал торжественно, как на параде. – Повторите за мной: «Полковник Крошин Виктор Сергеевич к контакту готов!»
И Крошин повторил. И в ту же секунду исчез, испарился в воздухе, оставив в пожухлой траве свою полную амуницию, включая сапоги и исподнее.
…Рубка управления, огромный пульт с мерцающими огоньками, экраны разной формы и величины, герметичные двери… Земля в иллюминаторе, Земля в иллюминаторе… – нет, ничего этого не было. Крошин, в чём мать родила, сидел в белом пластиковом кресле в пустой комнате со светлыми стенами. Напротив него в таких же креслах расположились двое мужчин картинно-краси-вой внешности. В отличие от Крошина, они были одеты – можно сказать, с иголочки, в тёмно-серые костюмы из хорошей шерсти и дорогие туфли. Оба были не при галстуках, но в белых рубашках. Их сильное сходство с манекенами наводило на мысль о нарочитой карнавальности. Даже волосы, отливавшие глянцем, у обоих были одинаково зачёсаны назад. Камуфляж, решил Крошин.
Кто из них главный, он разобрался быстро. Один из мужчин, темноволосый, всё время молчал. Его мысли озвучивал второй. Говорил этот «переводчик» по-русски чисто, без акцента, но баритон его был довольно блёклым, лишённым выразительного тембра, а речь бедна на интонации.
– Добрый день, полковник Крошин, – сказал он.
Крошин закинул ногу на ногу и промолчал, не из-за растерянности, а скорее, от раздражения. Он знал, что не должен начинать разговор с претензий, но внутри у него всё кипело.
– Вас что-то беспокоит. – В голосе переводчика прозвучало сомнение.
– Я голый, – с трудом сдерживаясь, напомнил Крошин. Царство «животные», отряд «приматы», так вас растак… – Я боевой офицер. Мужчина. Человек. Землянин. Я не могу сидеть на дипломатическом приёме без штанов. Здесь не баня.
В тот же миг он обнаружил, что снова одет.
– Наши убеждения не позволяют проникать в ваш внутренний мир без вашего согласия. Не могли бы вы пояснить, что чувствовали, когда сидели раздетым? Неудобство, страх, горе, раздражение, удовольствие, сексуальное возбуждение?
– Стыд. И гнев. – Крошин не знал, стоит ли снимать плащ-палатку и как это сделать, не вызвав нежелательной реакции. Но каску, расстегнув ремешок, снял и положил себе на колени. Они наблюдали за ним, и их неоскорбительный интерес его успокоил. – Я могу раздеться?
То одеться, то раздеться… Не слишком вдохновляющее начало.
– Можете.
Пахнущий осенним лесом плащ уместился на спинке кресла, каска легла на пол. Вот теперь совсем другое дело. Крошин незаметно погладил пальцами коленку. Дырочка от сигареты, аккуратно заштопанная женой, была на месте.
Возникла пауза. Инопланетяне, глядя на него, молчали, Крошин тоже. Он деликатно выжидал. Инициатива не могла исходить от него.
– Полагаю, вы хотите поговорить с нами о природе земного катаклизма? – наконец сказал переводчик.