Скверно.
– Подожди, куда намылился? – возмутился Дыров. – Ты ж главного не знаешь! Есть горячие новости, приберегал специально для тебя. Оттягивал торжественный момент, но коль уж зашла речь про Конду…
Неживой, собиравшийся войти к себе в кабинет, остановился.
– И?
– Видишь ли… Нет больше товарища полковника.
– В каком смысле? – спросил Виктор, хотя сразу понял.
Понял – и замлел от сладкого томления в груди. Сердце к горлу подскочило. Он ждал, он вожделел услышать это, боясь, что не услышит, что не срослось, однако не надеялся, что вот так скоро.
– У меня в кардиологии Военмеда есть человек. Я зарядил его на всякий случай, когда Конду госпитализировали. Буквально пару минут назад человек отзвонился…
Ну! – мысленно подпрыгнул Неживой. Ну же, давай!
– Скончался товарищ полковник, – скорбно подытожил Дыров. – Полчаса не прошло.
Это было, как боржом с похмелья. Как воздуха глотнуть, содравши противогаз. Как добежать до толчка – и блаженно расслабиться.
Нет больше Конды.
– Хху! – Неживой смачно влепил в стену ладонью. Майора переполняло.
– Злой ты, Витя, – сказал Дыров, сдерживая улыбку. – У заслуженного засранца инфаркт, а ты…
А он был счастлив. Короткий, неуловимый миг пьянящего триумфа. Облегчение и… грусть. Такого врага лишиться…
– Какой кошмар! Какая потеря! – воскликнул Неживой.
Но ведь это значит – всё правда! Секстензор – вовсе не бред слетевшего с катушек чекиста, а полезная штуковина, которая великолепно работает. Честно говоря, даже обыскивая труп капитана Гаргулии, Неживой до конца не верил. Каких только совпадений не бывает – навидался на службе. И что ж получается, хрен вам, а не совпадение?
Урою, уделаю, сотру, азартно подумал Неживой.
Всех…
Чехол ощущался не столько физически, сколько психологически: казалось, штаны выпирают комом и это бросается в глаза каждому встречному. Хотя, ясное дело, никто ничего не замечал. «Звонок» в кармане тем более не был виден…
После эпизода в салоне «Волги» майор ни на секунду не прекращал крутить-вертеть в уме эту скользкую ситуацию. Что делать с трофеем? Всё время, пока возвращался в Управление, пока вёл девицу к себе на этаж, думал, прикидывал так-сяк… Избавиться? Это просто – измельчил и спустил в унитаз. С другой стороны, избавишься от устройства – и больше его не увидишь. Необратимый поступок, как сказал бы умник Дыров. Неживой предпочитал иметь пути отступления, привычка такая. Значит, оставить себе? А это страшно, чего уж там. Участвовать в чужой комбинации, целей и средств которой не понимаешь, – кисло, товарищи. Особенно, если не понимаешь целей. Да и со средствами не всё просто. Конечно, рапортануть о якобы случайной находке всегда успеется, но… Так и не решил, короче.
Решил сейчас. Покойный Конда подсказал.
Это что же, я теперь любого могу? – прыгало в голове новоявленного «носителя смерти». И мне ничего не будет? И никто не узнает?.. Но постойте, постойте… Да у меня ж тогда – целое меню! Дефектная ведомость гадов! Что Конда, подумаешь – какой-то следак…
Но как в таком случае быть с девчонкой? Гаргулия что-то там намекал про отношения с женщинами: типа – запрещено. Гнать её или что?
Ладно, об этом позже. И так голова кругом…
– Странно вообще-то, – сказал Дыров. – Понятно, зачем Конде было прятаться в больнице. Переждать, вот и весь сердечный приступ. Захотел бы, его бы хоть завтра выписали.
– От кулака рока не спрячешься.
Дыров поморщился:
– Шути-шути… пока. С утра поднимется такой хай, копать начнут…
– А кто шутил? – восстал Виктор.
В коридор высунулась девица, глядя вопросительно. В кабинете звонил телефон.
– О смысле жизни задумался? – осведомились в трубке. – Чего не отвечаешь?
– Я отвечаю за всё, – парировал Неживой.
Это был Матвей Лобок. Фамилия та ещё, почище, чем у Конды. Папин подарок ко дню рождения. Как он, бедолага, живёт? Скрытые и явные ухмылки, сопровождавшие Матвея с детства, – не в них ли причина той особой говнистости, которую часто называют умением работать с людьми?
– Ты сейчас где? – спросил майор Лобок.
Ну и ну. Звонить по служебному с вопросом: ты где? – это как же надо мозги засрать.
– Як тому, что не выходил ли ты куда, – пояснил Лобок.
– Я вообще только что пришёл.
– Не вступал ли кто с тобой в контакт? На улице или, может, в Управлении?
– Только в половой.
– Балбес! – сорвался дед Матвей. – Я тебе не в игрушки играю!
– А во что ты играешь? Объясни по-человечески, потом ори.
Голос в трубке помедлил.
– Сделаем так, Витя… Я сейчас на свой перезвоню.
Грянули короткие гудки. Так-так, подумал Неживой. По телефону Лобка, значицца, говорить можно. А по остальным – с оглядкой и опаской… Он положил трубку на рычаг и посмотрел на гостью. Та демонстративно скучала, сидя на одном из столов и помахивая голой ножкой. Дурочка… По-прежнему не воспринимала ситуацию всерьёз, думала, кавалер – приколист.
В кабинете было четыре стола, четыре сейфа и столько же телефонных аппаратов – по количеству офицеров в группе. Когда ожил аппарат у окна, Неживой развёл руками и снял трубку:
– Сам-то откуда звонишь, дед?
– Сам-то? – переспросил майор Лобок. – Из сортира. Сижу вот и думаю, как бы подтереться без бумажки.
Чудной был у него голос. Не милицейский какой-то. Не лисий и не волчий, не свинцовый и не пуховый, не кислотный, не щелочной… пустой.
– Что случилось? – изобразил Неживой беспокойство.
Опять тянулась пауза.
– Идиотская была задумка, – сообщил человек с того конца телефонной линии. – Скажи спасибо, салага, я не пустил тебя в это дело. Выбросил из списка отобранных кандидатов. А то завинчивал бы ты сейчас свою башку потуже, как я свою завинчиваю. Чтоб не открутили…
Виктор глубоко вдохнул носом и медленно выдохнул.
– Из какого списка?
– Из списка баранов для шашлыка… Антоныч, я кое о чём попрошу. Когда тебя сменят, поедешь в Сестрорецк. В шесть утра, так? Машина будет ждать у Дворца.
– Это куда?
– В лабораторию одну. Научную. При НИЦе.
– При вашемНИЦе?
– При нашем, при нашем.
– Зачем?
– Собирают всех, кто проходил по спискам. Хотят поговорить.
– А спать когда? – взбеленился Неживой. – Спать у нас теперь не по уставу?
– В машине поспишь.
– У меня на завтра – две реализации. А с утра – плановая встреча с агентом. Поеду только по согласованию с шефом.
Врал, конечно. Никакой реализации, то есть сдачи готового дела в суд, он на завтра не планировал, но Лобок об этом знать не мог.
– Не пыли, Антоныч, слили шефа. Кто следующий – вопрос. Пока – не ты. Пока.
– Я поеду домой.
– Ты не понял, Витя. Что тебе шеф? Я тебя прошу.
Старший сделал ударение на слове «я».
Виктор непроизвольно подтянулся, просчитывая в голове ситуацию, и ситуация эта заключалась в том, что несгибаемому деду Матвею нечем было подтереться. Причина серьёзная, чтобы держаться от него подальше. С другой стороны, если он выкарабкается из дерьма, то не простит.
Вилы.
С третьей стороны, и это самое опасное, – кнопка в кармане да чехол на стволе.
Что же делать? Как стряхнуть с себя прилипшую паутину?
– Дал бы ты расклад, Матвей Игнатьич, – осторожно подтолкнул Неживой. – Или по твоему телефону тоже нельзя?
– Можно, Витя, можно…
Лобок решился. А то, блин, и правда байда получается. Просто на объекте, к которому его прикрепило начальство, случилось ЧП, практически катастрофа. Некий эксперт слетел с резьбы – укокошил сначала начальника ЭКУ из гэбэшного Главка, потом своего же коллегу по лаборатории и сбежал, гнида. Вдобавок, хочет ещё и заведующего лабораторией грохнуть… Матвей Лобок выжимал из себя фразы медленно, бережно, остерегаясь сболтнуть лишнее. Неживой, между тем, впитывал весь этот триллер, лихорадочно думая, думая, думая – в какую бы щель половчее юркнуть? Чтоб о нём забыли, чтоб временно стать мелким и ненужным… Ничего не придумывалось.