— Лен, а что поесть?
— Иди на кухню, соня. Картошку с рыбой будешь?
Владимир Сергеевич рассеянно тыкал вилкой в тарелку.
«Что имеем? Летающие камни. И вообще предметы. Но предмет был всего один. Пуля. Оставим ее — там темная история. А что мы знаем про камни? Стоп. Погоди с камнями. Давай закончим с картой. Есть идея: надо нанести на карту не точки, а направления ударов в каждом случае! Ведь я знаю, как расположены окна относительно сторон горизонта! Молодец, Кура! Вперед!»
И карта покрылась маленькими стрелками. Снова и снова упорный инженер рассматривал карту. Стрелки были направлены совершенно беспорядочно, случайно. В конце концов, Владимир Сергеевич начертил циркулем круг, разделил его на равные части и стал переносить стрелки, сохраняя их направление, на его окружность. Получилось, что в каждую часть круга уложилось примерно равное количество стрелок.
«Так и должно быть, — вздохнул инженер, — это всего лишь означает, что направления ударов равновероятны по всей шкале компаса. Все, приехали!»
Инженер наморщил лоб: «Или направления равновероятны, или… ведь Земля вращается… Погоди. Земля вращается, а песчинки бьют все время с одной стороны! С какой? Неважно! Если так, то движение песчинок есть фактор внеземной! Ого! Ну, ты, Кура, даешь!»
«Однако становится интересно! А что такое карта? Это вид сверху. Она показывает направления ударов в горизонтальной плоскости, но никак не в вертикальной. И как летели песчинки относительно горизонта, мы не знаем. И никогда не узнаем. А пуля? Я же видел! Она-то летела снизу вверх, уж точно под углом! Погоди! Пулю надо исключить, это единичный случай, не говорящий ни о чем. Единственная польза от пули — она показывает, что сорваться с места может предмет гораздо тяжелее песчинки. А время? Надо взять какой-то промежуток времени, иначе все становится неопределенно…
Возьмем сутки. Нет, сутки — мало. Я наношу на карту отверстия, которые появились в течение лет, а то и десятилетий. Как часто меняют оконные стекла? А за десятилетия Земля досыта навертится и вокруг оси, и вокруг Солнца, да и в Галактике пролетит ощутимое расстояние. То есть направление воздействия на конкретную песчинку в конкретный момент вычислить невозможно. Похоже, я зашел в тупик и карта мне не помощник».
Владимир Сергеевич стал рассеян и задумчив. Теперь уже не он преследовал проблему, а она его. Идя по улице, он старался не смотреть на окна; любое пятнышко грязи казалось ему отверстием, нагло искавшим себе место на его карте. У инженера стала болеть голова. Жена мерила ему давление и говорила:
— Вов, да брось ты эти дырки, дались они тебе…
— Лен, да я бы с удовольствием…
— Карты свои выбрось.
— Да хоть сейчас. Они больше не нужны.
«Попробуем с другой стороны. Песчинки. Камешки. Глыбы. Что мы знаем о камнях? То, что они не двигаются. Лежат себе. Пока их люди не подвинут. А какие есть „подвинутые“ камни? Ну, пирамиды, конечно. Стоунхендж. Статуи острова Пасхи, как их… моаи, что ли… Начнем с пирамид?»
Владимир Сергеевич достал калькулятор, надел очки.
— Лен, Лена! А где у нас была подшивка «Вокруг света»?
— На книжном шкафу, наверху…
Он несколько минут считал, потом задумался.
«В пирамиде Хеопса два с половиной миллиона блоков. Значит, если стройка шла двадцать лет круглосуточно, то на вырубку, доставку и установку одного блока приходится примерно четыре минуты. Это есть упрямый факт.
День — ночь, свет — тьма. Четыре минуты — блок. Четыре минуты — блок. А вес? Две с половиной тонны. Поднять и уложить. Лезвие ножа не просунуть. Фантастическая точность обработки и укладки. А еще наружная отделка, возможная только по окончании укладки. Больше всего смущает верхушка пирамиды: как туда доставить блоки? Там, наверху, совсем нет места, чтобы встать и ворочать тяжеленные камни! Рычагами, а чем же еще? Должны быть какие-то невероятные леса (при отсутствии древесины) или огромные наклонные насыпи, по объему большие самой пирамиды! Это не считая мелочей вроде четырехсот тонн гранита для погребальной камеры, доставленного аж из Асуана, за девятьсот километров.
Четыре минуты — блок. Неумолимо. Год, два, десять. Лето, зима. Четыре минуты — блок. Война, бунты, голод, сытость. Четыре минуты — блок. Днем и ночью. Зимой и летом. Четыре минуты — блок. Эпидемии и смерть. Урожаи и неурожаи. Не волнует. Уход одних рабочих и приход других. Ни секунды на обучение. Четыре минуты — блок. Всякие знамения на небесах вроде комет. Четыре минуты — блок. Волоком, по песку. Колес нет. КОЛЕС НЕТ! Катали по бревнам? Да где ж там набрать столько бревен? А наверх как? Четыре минуты — блок. Днем и ночью. И так — двадцать лет?