— В-вероятность б-благоп-приятного и-исхода — п-процентов д-десять, — задумчиво сказал Юрковский и принялся растирать щеки. Михаил Антонович, кряхтя, выбрался из дивана.
— Мальчики, — сказал он. — Надо, кажется, прощаться. На всякий случай, знаете… Всякое может быть. — Он жалостно улыбнулся.
— Прощаться так прощаться, — сказал Дауге. — Давайте прощаться.
— И я опьять не знайю как, — сказал Моллар.
Юрковский поднялся.
— В-вот что, — сказал он. — П-пошли по ам-мортизаторам. С-сейчас выйдет Б-быков, и т-тогда… Лучше мне сгореть. Р-рука у него тяжелая, д-до сих п-пор помню. Д-десять лет.
— Да-да, — заторопился Михаил Антонович. — Пошли, мальчики, пошли… Давайте я вас поцелую.
Он поцеловал Дауге, потом Юрковского, потом повернулся к Моллару. Моллара он поцеловал в лоб.
— А ты где будешь, Миша? — спросил Дауге.
Михаил Антонович поцеловал Жилина, всхлипнул и сказал:
— В амортизаторе, как все.
— А ты, Ваня?
— Тоже, — сказал Жилин. Он придерживал Моллара за плечи.
— А капитан?
Они вышли в коридор, и снова все остановились. Оставалось несколько шагов.
— Алексей Петрович говорит, что не верит автоматике в Джупе, — сказал Жилин. — Он сам поведет корабль.
— Б-быков есть Быков, — сказал Юрковский, криво усмехаясь. — В-всех н-немощных на своих п-плечах.
Михаил Антонович, всхлипывая, пошел в свою каюту.
— Я вам помогу, мсье Моллар, — сказал Жилин.
— Да, — согласился Моллар и послушно обхватил Жилина за плечи.
— Удачи и спокойной плазмы, — сказал Юрковский. Дауге кивнул, и они разошлись по своим каютам.
Жилин ввел Моллара в его каюту и уложил в амортизатор.
— Как жизьнь, Ваньюшя-а? — сказал печально Моллар. — Хорошё-о?
— Хорошо, мсье Моллар, — сказал Жилин.
— А как деву́шки?
— Очень хорошо, — сказал Жилин. — На Амальтее чудесные девушки.
Он вежливо улыбнулся, задвинул крышку и сразу перестал улыбаться. «Хоть бы скорее все это кончилось», — подумал он.
Он пошел по коридору, и коридор показался ему очень пустым. Он постучал по крышке каждого амортизатора и прослушал ответный стук. Потом он вернулся в рубку.
Быков сидел на месте старшего пилота. Он был в костюме для перегрузок. Костюм был похож на кокон шелкопряда, из него торчала рыжая растрепанная голова. Быков был совершенно обыкновенный, только очень сердитый и усталый.
— Все готово, Алексей Петрович, — сказал Жилин.
— Хорошо, — сказал Быков. Он косо поглядел на Жилина. — Не боишься, малёк?
— Нет, — сказал Жилин.
Он не боялся. Он только хотел, чтобы все скорее кончилось. И еще ему вдруг очень захотелось увидеть отца, как он вылезает из стратоплана, грузный, усатый, со шляпой в руке. И познакомить отца с Быковым.
— Ступай, Иван, — сказал Быков. — Десять минут в твоем распоряжении.
— Спокойной плазмы, Алексей Петрович, — сказал Жилин.
— Спасибо, — сказал Быков. — Ступай.
«Это надо выдержать, — подумал Жилин. — Неужели я не выдержу?» Он подошел к двери своей каюты и вдруг увидел Варечку. Варечка тяжело ползла, прижимаясь к стене, волоча за собой сплющенный с боков хвост. Увидев Жилина, она подняла треугольную морду и медленно мигнула.
— Эх ты, бедолага, — сказал Жилин. Он взял Варечку за отставшую на шее кожу, приволок ее в каюту, сдвинул крышку с амортизатора и поглядел на часы. Потом он бросил Варечку в амортизатор — она была очень тяжелая и грузно трепыхалась в руках — и залез сам. Он лежал в полной темноте, слушал, как шумит амортизирующая смесь, а тело становилось легче и легче. Это было очень приятно, только Варечка все время дергалась под боком и колола руку шипами. «Надо выдержать, — подумал Жилин. — Как он выдерживает».
В рубке Алексей Петрович нажал большим пальцем рифленую клавишу стартера.
Эпилог
Амальтея, «Джей-станция»
Заход Юпитера — это тоже очень красиво. Медленно гаснет желто-зеленое зарево экзосферы, и одна за другой загораются звезды, как алмазные иглы на черном бархате.
Но директор «Джей-станции» не видел ни звезд, ни желто-зеленого сияния над близкими скалами. Он смотрел на ледяное поле ракетодрома. На поле медленно, едва заметно для глаза, падала исполинская башня «Тахмасиба». «Тахмасиб» был громаден — фотонный грузовик первого класса. Он был так громаден, что его не с чем было сравнить здесь, на голубовато-зеленой равнине, покрытой круглыми черными пятнами. Из спектролитового колпака казалось, что «Тахмасиб» падает сам собой. На самом деле его укладывали. В тени скал и по другую сторону равнины мощные лебедки тянули тросы, и блестящие нити иногда ярко вспыхивали в лучах солнца. Солнце ярко озаряло корабль, и он был виден весь, от огромной чаши отражателя до шаровидной жилой гондолы.