— Что вы предлагаете? — спросил Марконе.
— Нации Соглашений обеспечат гуманитарную помощь и поддержку, — сказал я.
Это вызвало реакцию у всех, от поднятой брови Ваддерунга до недоверчивого бормотания Эванны.
— Я не говорю об открытом дипломатическом контакте, — внес ясность я. — Я говорю о том, что мы будем действовать. Помогать. Не напрямую, втайне. Если они посмотрят, то увидят, что вы делаете. Позвольте им увидеть, то, что мы делаем, чтобы восстановить равновесие. Нападение Этниу изменило все. Оно было слишком масштабным, слишком громким. Они нас заметили. И нам лучше показать им с самого начала, что мы не собираемся убивать их всех. Потому что мы произвели плохое первое впечатление. И потому что это разумно. И потому что это правильно.
Я встретился взглядом с Марконе.
— Мужчины и женщины этого города ответили на мой зов. Они пошли за мной. Они сражались. И из-за меня они погибли.
Что-то промелькнуло на лице у Марконе.
Его подбородок чуть заметно дернулся в знак согласия.
Я понизила голос так, чтобы это было только между мной и Марконе.
— Мы задолжали им нечто большее, нежели отмывание своих запачканных рук. И ты все равно заработаешь целое состояние на перестройке.
Глаза Марконе весело блеснули, признавая мою правоту.
— Соглашения, — осторожно сказал он, — не благотворительная организация.
— Неужели мы не нищие, неспособные уплатить наши долги, — возразила Мэб. — Мой Рыцарь верно заметил: наша битва причинила им вред. Они выбрали пролить свою кровь, защищаясь. Невинные были убиты. Собственность утрачена. Конкретика может быть спорной, но наличие долга неоспоримо.
Ее голова повернулась ко мне.
— Какого рода компенсацию ты рекомендуешь?
— Что касается денег, то у них есть страховка и все такое. Повсюду существуют системы экономической безопасности. Мы должны позаботиться о людях. Мы расплатимся с каждым раненным в ходе атаки. Тем, что потребуется, будет ли это исцеление тела или разума. Мы заплатим за погребение усопших. И вы выплатим вергельд за погибших тем, кто выжил. Неважно, найдут ли они клад с золотом, или таинственный выигрышный лотерейный билет, или еще что-нибудь, ведь мы в долгу перед ними за нечто бесценное. И мы обязаны им помочь сделать их будущее более безопасным после того, что мы у них отняли. И в этой комнате есть мужик, который может каждый год спускаться в каждый их чертов дымоход, если ему придется, так что не говорите мне, что нет возможностей, чтобы это произошло.
— Их число велико, — констатировала Мэб.
— Наш долг, — проговорил я, — несравнимо больше. Спроси любого ребенка мужчин и женщин, которые погибли.
Мэб выглядела слегка озадаченной от этой мысли.
— Соглашения, — заявил я, — предусматривают возмещение ущерба потерпевшим сторонам. Это дело с правом гостя очень беспокоит меня и требует внимания и уважения. Исправление урона, нанесенного смертным, кажется мне приемлемым — с пониманием того, что мы взыщем ресурсы, затраченные на такое погашение, из карманов тех, кто в конечном счете несет ответственность, а именно фоморов, как только наш конфликт с ними будет разрешен.
Оказалось, что все участники Соглашений единогласно поддерживают инициативу, потому что все в политике любят отдавать чужие деньги на добрые дела.
Как бы то ни было. Я немного помог людям, сделал маленькое доброе дело.
Но я еще не закончил.
— Есть еще один вопрос, — обратился я к Мэб, — насчет личного долга. Я одолел Этниу, перед всеми нациями Соглашений, защитив владения барона Джона Марконе из Чикаго.
Я повернулся к нему лицом.
— Признание сего деяния является необходимым.
Взгляды переместились на Марконе.
— Око кажется достаточной наградой за такой поступок, — заметил Марконе.
— Для некоторых, — вставила Сарисса весьма сухим голосом.
— Оно у тебя? — невинно поинтересовался я у Марконе.
Он стоял, внезапно напрягшись.
— Я имею ввиду, я не уверен где оно, — сказал я то, что технически являлось правдой — Альфред спрятал его где-то, и я попросил его не сообщать мне, где именно, специально для этого разговора. Формальная правда была, на минуточку, лучшим видом правды. — Но если ты хочешь передать его мне...
— Я предполагал, что вы забрали его у Этниу, — сказал Марконе.
— Я даже не знаю что тебе сказать, — всплеснул руками я.
— И мы должны поверить, что вы оставили такое оружие, как Око, просто лежать на земле? — уточнил Марконе.