Я схватил его за плечо и почувствовал, как одариваю его безумной улыбкой, которая, я знаю, иногда у меня получается.
А другой рукой я стиснул рукоять ножа.
Время пришло.
Сердцебиение города, паническое и неистовое, затопило меня.
Глаза Баттерса стали чуть белее.
— Проложи мне путь через них, — велел я, указав на армию.
Баттерс перевел взгляд на меня. Затем на схлестнувшиеся войска. Затем снова на меня.
— Ага, — сказал он. — Почему бы и нет?
Мы не столько бросились в сражение, сколько агрессивно ввалились.
И в битву мы вступили.
Глава 32
То что за этим последовало было...
Послушайте. Мне довелось побывать в нескольких заварушках. Я даже внес свою лепту в войну.
Все это меркло в сравнении с нынешним.
Больше всего мне запомнилось, насколько зыбкой была земля. Почва была разорвана в клочья силами, обрушившимися на нее, а затем омыта таким плотным дождем, что для его описания требовалось новое слово. Затем тысячи существ начали сражаться насмерть прямо на ее поверхности.
Земля была такой скользкой, что на нее нельзя было поставить ногу, такой болотистой, что ногу нельзя было оторвать, кровь и упавшие тела раненых, умирающих и мертвых, обильно перемешивались друг с другом.
Черт побери, самым твердым местом, куда можно было наступить, были павшие.
Это была бы адская разминка — двигаться по такому полю, даже если бы никто не пытался нас убить. Но шла война, и, кроме нескольких плотно собранных групп войск вокруг Марконе, Этниу, Корба и Молли, никому вообще не отдавались приказы. Ни о каких нормальных шеренгах не могло идти и речи, никаких отличительных признаков униформ — просто форменное столпотворение.
В пятидесяти ярдах от нас, я услышал яростный рык Реки в Плечах, звук, который ошеломлял и ослаблял, как друзей, так и врагов вокруг него — но так как он сосредоточился исключительно на разрывании фоморов на куски, в буквальном смысле, для его друзей все было не так уж плохо. Части тел разлетались в воздухе там, где свирепствовал Сасквотч, и его присутствие на поле боя заставляло врага бежать в ужасе или, по крайней мере, в поисках более легких противников.
Из развалин крепости Саня повел моих людей прямиком в битву, подняв свой Меч. Несмотря на то, что они были потрепаны и истекали кровью, Рыцарь понял, что ближайшие несколько мгновений будут решающими, и свет Эспераккиуса направлял клин моих людей прямо к Этниу, хрупкой стрелой, нацеленной в сердце врага — один из немногих узлов координации в рукопашной схватке.
Потом мы оказались в самой гуще боя, и все, что я мог видеть, — это борющиеся, покрытые грязью тела. Часто невозможно было отличить друга от врага.
Но только не Уолдо Баттерсу.
Я не знаю как, но маленький парень прошел через эту борьбу, хаос, ужас и грязь — и ничто не могло его даже задеть. Когда его ноги касались размывшейся земли, благодаря небольшому весу, его поступь не могла увязнуть. На скользких участках его ступни и равновесие смещались, ноги приходили в движение так естественно, словно небрежно развлекался профессиональный скейтбордист. Увидев это, я распознал в происходящем нечто вроде ангельского интеллектуса, хотя сомневался, что Баттерс вообще осознавал, что делает.
Рыцарь Веры решил, где ему нужно быть. Простой физики было недостаточно, чтобы ему воспрепятствовать.
Отряд тяжелобронированных фоморских солдат встал на его пути, шесть или восемь врагов, которые, объединившись, выбивали дерьмо из небольшой группы стройных фейри в доспехах, привлеченных к битве Зимней Леди — или, по крайней мере, я был почти уверен, что так оно и было. Грязь схватки покрыла всех. В ярком свете и абсолютном хаосе было почти невозможно отличить дружеское лицо от враждебного, пока это самое лицо не оказывалось так близко, что оставалось время лишь ударить, защититься или попытаться убежать.
Баттерс обрушился на всю группу как торнадо — абсолютный, смертоносный и необычайно избирательный. Ангельский хор вокруг Фиделаккиуса вознесся до ликующего крещендо, когда оружие закружилось и поразило всех, кто встал на нашем пути — всех и каждого.
Когда Меч Веры разил солдат фоморов, рабов воли Титана, он делал это с ужасным эффектом совершенной справедливости, рассекая броню, оружие и плоть с одинаковой точностью и небрежностью. Но когда он проходил сквозь защитников города, это же самое оружие смывало копоть с глаз, очищало уши от грязи и прижигало часть окружающей местности, мешающей нашим союзникам, оставляя землю под их ногами более устойчивой.