Ну... Эти знания, а еще артефакт, который буквально лежал в хранилище Аида на той же полке, что и гребанный Святой Грааль, и был тем, что осталось от бывшего ангела.
Лежал, кстати, рядом с ножом, который теперь висит у меня на левом бедре, издавая тихое, но мощное жужжание.
Хватит думать об этом, Дрезден.
Я обменялся последним взглядом с Кэррин. Затем я взял ключ, вышел и разблокировал красный двенадцатискоростной велосипед Гэри, врубил двенадцатую скорость и, яростно давя на педали, укатился в ночь.
Типа да...
Я бы мог просто побежать, но знаете...
В мире нет людей которые НАСТОЛЬКО любят кардионагрузки.
Я проехал всего пару кварталов на велосипеде, когда услышал, как кто-то сказал
— Вот он.
— Дрезден! Стоять! Полиция Чикаго! — прокричал другой голос.
Где-то мгновение, я думал их проигнорировать, но если предположить, что плохих парней остановят сегодня вечером, город все еще будет здесь завтра, а значит придётся иметь дело с законом. Черт, я пытался устроить Мэгги в хорошую школу. Ее никогда не примут, если ее отец будет, к примеру, осужден.
Так что я нажал на тормоз и позволил велику остановиться в темноте между парой постов охраны. Я сидел и нетерпеливо ждал, когда ко мне подойдет знакомая парочка. Один из них высок и хрупкого сложения, другой низкорослый тяжеловес. Тот что повыше и потоньше дышал гораздо тяжелее того что пониже и потяжелее
— Детектив Рудольф. — сказал я. — Детектив Брэдли. Вышли на пробежку?
— Иди на х... — задыхаясь, начал Рудольф.
Брэдли ткнул его локтем под ребра
— Выдохните, сэр.
— Брэдли, — просипел Рудольф, с трудом дышащий после тычка, — чтоб тебя...
Детектив Брэдли повернулся к Рудольфу и поднял палец. И все. Он ничего не сказал и не двинулся с места. Брэдли был сложен как броневик, с лапищами как у гориллы.
Смазливый (даже со своими порно-усиками) Рудольф сразу затих.
Подержав свой палец поднятым еще немного, Брэдли кивнул и повернулся ко мне.
— Прошу прощения, мистер Дрезден. Лейтенант Столлингз просит вас прийти на консультацию.
— Звиняй, не могу, — ответил я. — Вам бы сейчас стоило искать укрытие на сильных позициях. Вы, ребята, разве не получили предупреждение Мерфи?
— Мы получили послание, — сказал Брэдли. — Но репутация у нее сейчас не слишком хороша, понимаете о чем я?
— Ну да. Из-за вас, придурков, — прорычал я, отнеся примерно 99 % сказанного на счет Рудольфа. — Что ж, скажи Столлингзу, что мой официальный совет как консультанта состоит в том, что ему, блин, лучше слушать каждое ее слово.
— Так я и знал. — заявил Рудольф Брэдли. — Это какой-то теракт, и он замешан.
Я уставился на него, одетый в грязный, промокший, порезанный костюм, который все еще пах мертвой рыбой и озерной водой, стоя на «типа украденном» двенадцатискоростном велике, и сказал:
— Ну да, блин, я прям Усама бен Ладен. Адские колокола, у меня нет времени на это.
— Вам стоит пойти с нами, сэр, — сказал Брэдли.
Тембр его голоса изменился. Похоже, он настроен всерьез. Он еще сменил стойку на боевую, но Брэдли явно был из тех парней, которые сообщают вам о своих намерениях. При этом я все еще стою верхом на велосипеде.
— Брэдли, — сказал я, — понимаю, ты сейчас делаешь свою работу. Но ты не представляешь, как сильно ты можешь сейчас испортить жизнь... ну... Всем. Вообще всем.
— Мистер Дрезден, — продолжил свою линию Брэдли, — вы и раньше приносили нам немало пользы. Вы знаете какова процедура. Просто идемте с нами. Через пару часов все закончится.
— У нас нет пары часов, — ответил я. А поскольку я тоже могу дать понять окружающим что собираюсь сделать, мой взгляд встретился с Брэдли — Ни у кого из нас.
Когда я так смотрю на людей, они отворачиваются.
Брэдли этого не сделал.
Говорят, глаза — это зеркало души. Все верно. Время, необходимое для того чтобы заглянуть кому-то в душу варьируется, но, похоже, у людей это работает тем быстрее чем они ближе к пику эмоций — а мы стояли в окружении миллионов людей чертовски близких к этому пику. Этакая благодатная почва для подобной связи.
Итак, я смог Увидеть Брэдли, и там, где он стоял, был не только человек в скромном костюме, но и ствол чего-то вроде дуба, такого огромного, что несмотря на кажущуюся приземистость, раскидистая крона его ветвей отбрасывала тень на территорию в разы большую чем та, что занимал источник тени.
Не нужно быть гением, чтобы понять, что я смотрю на характер этого человека — как он с флегматичной ответственностью несет бремя своего долга. Это не означало невосприимчивость к испорченности или чему-то еще — но, как это твердое дерево, за вычетом серьезных травм или болезней, его характер мог долго выдерживать немалую нагрузку. Этот образ ударил меня с силой, схожей с той, что можно ждать от сбивающей с ног морской волны. Пришлось сделать шаг назад, чтобы удержать равновесие, и постараться силой разорвать связь.