«Вот тот мир, который я несу вам, смертный.»
И затем она вновь послала мне свои мысли. Она показала мне мир, который так желала. Мир выжженных городов, дыма, слез и криков. В канавах текла не вода, а кровь. Столбы маслянистого черного дыма поднимались от алтарей, от храмов, от святилищ, украшенных черепами и покрытых жертвенной кровью.
«Вот что грядет. И ты ничего не сможешь сделать, чтобы этому помешать. Думаю, хорошо еще, что твоя дочь этого не увидит. Так же хорошо, что и ты не увидишь.»
И я почувствовал, как ее воля снова собирается, готовясь сокрушить мою.
Все было, как в тумане. Пустым.
Боб испустил бессловесный вой. Я ощущал, как моя власть над кругом слабеет. Я чувствовал, как Титан начинает вырываться из оков.
«Мэгги», думал я. «Мне очень жаль. Я должен был сделать больше. Я должен был быть там.»
— Дрезден! — заорал Марконе из воды. — У нас не будет другого шанса!
Воля Этниу начала разрывать мою на куски. Медленно. Почти чувственно. Я ощущал ее давление на мой разум. Давление изнутри. Она нашла мою боль и мой страх, она просочилась внутрь, пока я, сжав зубы, ухватился за Копье, чтобы не упасть.
... Тудумтудумтудумтудум...
Я не мог выбросить картину маленького изломанного тела моей дочери из своей головы.
Изуродованное лицо Этниу ощерилось в противной улыбке.
Я должен был сделать больше, принять лучшие меры для твоей защиты, а не просто оставить там с Мыш...
Моя голова резко поднялась.
Мгновение я смотрел на нее.
А затем мои зубы стиснулись в волчьей ухмылке.
— Эй, Бабблс, — сказал я. — Ты забыла про собаку.
Улыбку Этниу как ветром сдуло.
— Что?
— Собаку, — повторил я. — С ними был пес. Может быть твои ребята могли забрать его, а может и нет. Но быстро бы они не управились. И они могли добраться до моей дочери только через его труп. Вопрос: где же он? Ответ: с моей дочерью. Это единственное место, где он может находиться. Следовательно, ее там не было. Ее никогда там не было. По факту, никого из них там не было, поскольку отсутствие собаки было для меня сигналом от ответственного лица. Та девчушка, которую я знаю, должна была побывать там сегодня вечером. Боже, она действительно была занята.
Этниу выглядела сбитой с толку.
Я сделал глубокий вдох и объяснил:
— Душечка, вы сражаетесь с фейри. Это было инсценировано специально для вас. Я бы не удивился, если бы мы вернулись туда и нашли кучу вязанок дров там, где лежали эти тела.
Живой глаз Титана расширился.
— Слухач предал меня, — прошипела Этниу, захлебываясь яростью.
Мгновение я смотрел на нее. Лишь на секунду, мне стало ее почти жаль.
Потом я вздохнул.
— Конечно, в этом и была основная мысль, — сказал я. — Приятно было познакомиться.
Я жал челюсти, удержал свою волю на ней и воскликнул голосом, который эхом отразился от сводов апокалипсического неба.
— ЭТНИУ, ДОЧЬ БАЛОРА, Я ЗАТОЧАЮ ТЕБЯ!
Шторм ворвался в мой разум. Даже после того, как Этниу потратила израсходовала столько энергии, после того, как она сразила так много противников, и после того, как она уложила на лопатки целый спортзал средней школы, полный сверхъестественных тяжеловесов, грубая сила оставшейся воли Титана оставалась подавляющей. Она разрывала мое восприятие, наполняя его случайными образами, запахами и ощущениями. Это было, как стоять в песчаной буре, только вместо того, чтобы причинять боль, каждая случайная песчинка заставляла вас переживать опыт, воспоминание, так бессвязно, напряженно и быстро, что не на чем было сосредоточиться, не за что удержаться. Вспышка ощущения теплой летней травы между моих пальцев ног. Погружение в водоем с охлажденной водой за час до рассвета. Образ приятного наблюдения за полем, обработанным людьми с бронзовыми инструментами. Следующий — кого-то задушенного насмерть моими голыми руками. И образы раздваивались, удваивались, умножались на тысячи отдельных впечатлений, и все они приходили через меня одновременно.
Воспоминания. Они были сущностью Этниу, частички ее воли, противостоящей моей. Она собиралась вбить их мне в голову, пока я пытался завершить заточение, пескоструем счесать мою психику по кусочкам с помощью несметного потока впечатлений.
Я должен был добраться до образа, мгновения, которое было моим. Собственным. Которое будет достаточно сильным, чтобы удержать все остальное вместе.
Я нашел один образ.
Мэгги держалась за меня всеми четырьмя конечностями, ее маленькое сердечко билось у моей груди, в то время как Мыш прислонился ко мне, твердое присутствие абсолютной верности и любви.