— Что ж. И вас тоже было приятно повидать, — сказал я. — Вы, дамочки, любите птичий корм или предпочитаете живых мышей в своей рождественской корзинке?
Это вновь привлекло их внимание, и вызвало еще один наклон головы.
— Легкомыслие, — сказала Эйч.
— Безумие, — заявила Эм.
И потом они обе ринулись на меня.
Трудно объяснить, насколько быстрым было это движение. Я взмахнул руками. Я поднял их почти до уровня талии, когда что-то ударило меня и прижало к бетону. Раздался пронзительный каркающий вопль, громче, чем звук гудка на близком расстоянии, а затем рвущиеся звуки, рычание и... брызги.
Из меня вышибло дух, я ошеломленно лежал какое-то мгновение не в состоянии сделать ровный вдох. Эйч, возможно, склонилась надо мной, ее ноги по обе стороны от моих ребер, основания ладоней на моей груди. Она не смотрела на меня. Я проследил за направлением ее взгляда.
Эм сидела на корточках точно в той же позе, что и Эйч, только она нависла над беспорядком. Ее руки промокли до локтей, как и тротуар вокруг футов на пять. То, что лежало в центре круга, было немногим больше пятидесяти фунтов тканей и костей. Там были какие-то чешуйки и конечности со слишком большим количеством суставов, но я понятия не имел, что за существо было там мгновение назад.
Я оглядел свое собственное тело. Там отчетливо не хватало крови. Наконец я смог вздохнуть. Чем бы ни было это существо, оно оказалось в десяти футах позади меня, прежде чем Эйч и Эм успели с ним разделаться.
— Это что еще за чертовщина? — спросил я.
— Разведчик и убийца, — сказала Эйч.
— Быстрый, — сказала Эм, — сложно заметить.
Эйч кивнула и отошла от меня.
— Враг готовится.
Эм поднялась и протянула мне руку. С нее капала черная кровь.
— Легкомыслие, да? — поинтересовался я у нее.
Уголок ее рта дрогнул.
Не важно, насколько суровыми были люди Ваддерунга, они были рады любой возможности устроить тебе неприятности.
— Гарри, — сказал Рамирес, когда я преодолел лестницу, ведущую на крышу замка. — Dios, где ты был? — он замолчал и добавил, — И что, черт возьми, у тебя на руке?
Я вздохнул.
— У тебя есть что-то типа скребка?
Он спустился ко мне по ступеням, опираясь на трость, посмотрел на нож у меня на поясе, потом на меня и поднял бровь.
— Ритуально очищенный, — сказал я. — Не хочу его использовать, пока не придет время.
Рамирес мгновение смотрел на меня, потом хмыкнул, достал из кармана складной нож и щелчком открыл его. Он был красивым мужчиной, смуглым, с темными глазами, испанец из Калифорнии. Он перевернул нож, поймал его за лезвие и протянул мне рукоятку.
— Ты слышал, что случилось?
— Да, — сказал я и взял нож. — Пришлось идти за инструментами.
Я попытался соскрести черные ошметки с руки. Я почти уверен, что на самом деле они не горели, и это было только мое воображение, но когда они остыли, то приобрели консистенцию и клейкие свойства меда и пахли как потроха. Мои успехи были сомнительны.
— Просто оставь нож себе, — сказал Рамирес, с выражением легкой тошноты на лице.
— Спасибо, — сказал я и заставил себя говорить спокойно и естественно. — Где старик?
— На крыше, вместе с остальными, — сказал он. — Все стремятся оказать нам посильную помощь. У меня не так уж много навыков в этой области. Я чувствую себя пятым колесом.
— Да, точно. Мы получим свой шанс, когда начнется сражение.
Рамирес скривился, глядя на свою трость.
— Точно.
— Эй, по крайней мере ты не в инвалидном кресле.
— Верно, — сказал он более бодро. Затем выражение его лица посерьезнело. — Гарри, мне нужно с тобой кое о чем поговорить.
— Лучший способ привести завязать разговор и добиться успеха, — сухо заметил я. Я старался не обращать внимания на то, как дернулся мой желудок.
— Да, наверное, — сказал он. Он остановился на ступеньке надо мной, чтобы посмотреть мне в лицо, если не в глаза. Он уставился на меня на мгновение, прежде чем спросить: — Где ты был сегодня?
Мой живот сжался еще сильнее. Внутри меня все оборвалось, а выражение моего лица стало максимально бесстрастным.
На лицо Карлоса промелькнуло сожаление.
— Ты можешь поговорить со мной.
— О чем?
— Гарри, — медленно произнес он. — Мы с тобой ведь друзья, верно?
— Мы слышали звук наступления полуночи не один раз, — сказал я.
Он кивнул.
— И видели парочку дерьмовых мест.
— Так и есть.
— Хорошо. Может быть, тебе стоит... в каком-то смысле... подумать о том, чтобы считать меня другом.