Я подумал, что какое-то время знал это на инстинктивном уровне, но не осознавал до тех пор, пока не услышал, как Мэб обращается к смертному населению Чикаго с помощью исключительно и несомненно магических методов.
Она даже не пыталась удержать всё в тайне.
Боже мой, это может стать величайшим кошмаром, который я только мог вообразить — мир смертных, обратившийся против сверхъестественного мира. Война, которая родится из этого конфликта, отбросит нас снова в варварство — и она может начаться здесь, у меня на глазах.
Ясное дело, если Этниу добьется своего, это произойдёт абсолютно точно. Значит, мы должны остановить ее здесь и сейчас, и как можно быстрее.
Впрочем, что бы ни случилось, после сегодняшней ночи между миром смертных и сверхъестественным миром, рухнут стены стоявшие веками. Звезды и камни, я не думаю, что кто-то понимал, что это может означать.
Соберись, Гарри.
Спасти город.
Остановить Титана.
Не облажаться.
Пока я был занят храбрыми попытками заставить себя поднять задницу, Мэб уже действовала. Она тихо заговорила со Слушающим Ветер, они обменялись короткими фразами, после чего старый шаман склонил к ней голову, что-то прошептал Дикому Биллу, а затем просто упал с края здания и скрылся из виду.
Мгновением позже бесшумно скользящая фигура огромной совы вылетела из-под зубчатых стен и полетела в направлении взрыва.
Вдали мне послышались выстрелы. Не просто то, что можно было услышать время от времени, что, возможно, могло бы быть выхлопом автомобильного глушителя. Этот звук был похож на фильм о войне, трещащий, как смертоносный попкорн.
Мэб на мгновение замерла, прислушиваясь к выстрелам. Затем она остановилась за пределами круга Марты Либерти, тихо разговаривая, и выслушала то, что сказала одна из кукол. Потом она задержалась у Лары Рейт, проведя короткую беседу, в ходе которой каждый из них несколько раз кивнул.
Эбенизер подошел и встал рядом со мной. Наступило долгое напряженное молчание. Потом он прочистил горло и спросил: — Как ты в целом, Хосс?
— Я чувствую, что мне пора двигать, — сказал я. — Взрыв, стрельба. Я кивнул в ту сторону, где исчез Слушающий Ветер.
— Мне нужно бежать туда.
Старик хмыкнул. — Помнишь ли ты самый трудный урок Силы?
— Знать, когда её не использовать?
— Ага, — сказал он хриплым голосом. Он оперся на зубец и уставился в темноту. В его очках отражались отблески костра, горевшего в нескольких кварталах от дороги. Он наблюдал, как маленький народец уничтожил еще одного кальмара-убийцу.
— Хорошо. В этой битве ты должен быть в нужном месте в нужное время. Это означает, что ты будешь держаться в стороне, пока не поймешь, куда направить свой удар.
У меня сжались кулаки. Он был прав. И я это знал. Но это не означало, что мне это нравится.
— Терпеть это не могу, Хосс, — сказал он очень тихо.
Я повернулся к нему и прислушался.
— Видеть тебя таким все время. В самой гуще перекрестного огня. Так было с твоей матерью. Она все больше и больше дистанцировалась от других волшебников. — Он сердито посмотрел на Лару и Маб. — Ее то и дело видели в дурной компании. И я, черт возьми, не знал, ни что делать, ни что ей сказать. — Он закашлялся и моргнул. — Проклятье, Хосс. Тебя постоянно ранят. И я не могу это прекратить.
Возможно, я тоже один или два раза моргнул. Затем, облокотившись на торчащий рядом с ним зубец, я сказал:
— Ладно. Может, иногда я и влипаю во что-то подобное.
У него в уголках глаз появились насмешливые морщинки. — Ты не умеешь отсиживаться, — это факт.
— Возможно, мне следовало найти учителя получше.
Он тяжко вздохнул и сердито посмотрел на меня. — Остряк.
Я вздохнул. — Ты думаешь, что я ошибся с выбором.
— По-моему, я не знаю никого, кто завалился бы с Мэб в постель и не пожалел об этом, — ответил старик без всякого энтузиазма.
— Ты держишься в очень опасной компании, Хосс.
— До сих пор она играла со мной довольно откровенно.
— Ага. И ты из-за этого теряешь бдительность. Что естественно. — Он покачал головой. — Но она же бессмертна. Она может не торопиться. Опутать вас одной нитью паутины за раз. И тебя, и твою ученицу.
Мне вспомнились глаза Молли. А может, и глаза
НЕ-Молли, чужие, с кошачьими зрачками.
Это опасно, — сказал я. — Я это знаю. И смотрю в оба. Если Мэб поставит под угрозу мою свободу воли, она потеряет то, что делает меня эффективным орудием. Это все еще я, сэр.
Старик взглянул на меня из-под своих лохматых серебристых бровей. Его голос слегка смягчился.