— Твоя ставка чертовски высока, — сказал он.
— Разве я ошибаюсь?
Он поиграл желваками. — Это окончательный переход на ту сторону, — сказал он наконец. — И тебя к нему подталкивают. А ты стоишь уже на самом краешке пропасти, Хосс.
— Это мой выбор, — сказал я. — Я вижу, что делаю.
Старик фыркнул: — Да-да. Но это не значит, что мне должно это нравиться.
— Мне тоже, — честно признался я. — Но это все, что у меня есть.
Глаза его ярко блестели за стеклами очков, пока он смотрел на Мэб.
— Ты бы убрался отсюда.
— Только не без Молли, — сказал я.
— Он вздохнул. — А как ты думаешь, парень, зачем Мэб притащила ее сюда?
— Только не без Молли, — ответил я с прежней интонацией.
— Проклятье, — сказал он. Но настаивать перестал. — Её следующий шаг будет заключаться в том, чтобы начать закручивать гайки. Привязать тебя так, как ей хочется.
— Например как?
— Да Бог её знает, парень. Ответственностью, наверное. Видит Бог, у тебя её и так немало. Она бы использовала богатство, чтобы обременить тебя, если бы ты сильно заботился о таких вещах. Властью, или влиянием. Может быть, мазнёт сверху медком. Но что бы это ни было, на первый взгляд это будет выглядеть хорошо, и это заставит тебя крепче сидеть на поводке.
— Сэр. — отметил я, — Вспомните как плачевно заканчивались попытки удержать меня на поводке для любого, кто считал это хорошей идеей.
Он тихонько хмыкнул.
— Мэб не школьная учительница физкультуры, Хосс. Не кучка озабоченных, опасливых старых дураков. — Он закашлялся. — И даже не усталый фермер, который чересчур о тебе заботится.
Я положил руку ему на плечо и сжал.
Он кивнул мне.
— Ты же понимаешь, — сказал он. — Я собираюсь делать то, что считаю правильным для тебя, Хосс. Мне приходится это делать. Разве я могу предпринять что-то меньшее?
— Вы старая упрямая заноза в заднице, сэр, — сказал я мягко и печально. — Уж кому-кому, а мне это лучше знать.
— Что ж. Я никогда не был хорош в усвоении собственных уроков, — сказал он.
Еще один взрыв прогремел с другой стороны, дальше к северу. Почему-то он был послабее и более объемистым. От него скорее не тряхнуло, а раздалось что-то вроде «Ву-у-у-ух». Полыхнула яркая вспышка, и на четверть минуты нам стали видны тени зданий одного из городских кварталов, хотя источника света видно не было.
Мой желудок снова содрогнулся, мной овладела тревога.
Пожар. Продолжалась стрельба.
Мы были недостаточно близко, чтобы слышать крики.
Ещё нет.
Мое сердце забилось быстрее.
— Возможно, взорвался бензобак, — предположил я. У меня сдавило горло, голос прозвучал хрипло.
— Верно, согласился старик. Он глянул на меня. Затем, не говоря ни слова, сунул руку в карман комбинезона и достал оттуда фляжку, предложив её мне.
Я открыл ее, понюхал и сделал глоток. Вода. Я с удовольствием облизнулся. — Это донеслось от посольства свартальвов, — сказал я.
Он хмыкнул. — Этри со своими свартальвами расположился в том районе. Он и Архив руководят оттуда.
— Неужели, Ива? — Спросил я. — Я думал, она — нейтрал.
Так оно и было, пока Этниу не стала ей угрожать, как и остальным, — сказал Эбенизер.
— Архив осознает необходимость самосохранения, и если Титан действительно хочет подчинить себе человечество, то в процессе обязательно уничтожит грамотность.
— Ха. Думаю, не в этом дело, — задумчиво сказал я.
Старик посмотрел на меня.
— Я пожал плечами. — Ива... она на нашей стороне. На стороне людей. Изначально.
— Объясни, как ты это видишь?
Она создана, чтобы записывать и сохранять знания, — сказал я.
— Нет людей — нет знаний. Ничего, что можно было бы записать и сохранить, и нет причин записывать или сохранять это. Цель её жизни требует... нас.
— Я бы не стал слишком на это надеяться, — сказал Эбенизер.
— Но ты можешь на что-то рассчитывать.
Красная Шапка, должно быть, на какое-то время отлучился с крыши, потому что я видел, как он появился, неся большую черной нейлоновую сумку. Он передал ее Молли, которая подняла глаза, отмахнулась от группки представителей Малого Народца, похоже изображающих ее посыльных, и встала на ноги. Взяв сумку, она отнесла ее к нам и бросила к моим ногам.
— Вот, — сказала она, взглянув мне в глаза — Чувствую, твой нынешний костюм явно не для этой работенки. Иди переоденься.
Я приподнял бровь, глядя на нее. Затем наклонился и открыл сумку.
В нем были мои вещи из квартиры. Пара джинс, футболка и мой заколдованный кожаный пыльник. Также там лежали мой оружейный пояс, большой старый «монстробойный» револьвер и обрез, торчащий из кобуры на патронташе, чьи кармашки были заполнены разноцветными патронами.