Конечно, если я вдруг наступлю на мину или что-то подобное, мы все покойники. Однако большинство сверхъестественных созданий до этого бы не додумались.
Я двигался большими шагами в такт барабану, и мы постепенно приближались к местоположению некромантов. Я почувствовал, как завеса Рамиреса окутала нас покровом чуть-менее-видимости. Йошимо сделала что-то с воздухом, добавив нам еще и чуть-менее-слышимости. Они прикроют нас, пока мы не окажемся на месте.
Дикий Билл прошептал что-то винтовке рычажного действия, которую в последнее время носил вместо посоха, затем снял с пояса медную гильзу, испещренную рунами и осторожно зарядил в магазин, прежде чем запереть затвор бережным, точным движением. Кожа моего плаща поскрипывала, и я изнемогал от летнего зноя под его удушающей защитой.
Мой щит, говоря магическим языком, был слишком шумным и мог выдать нас с головой, поэтому его следовало использовать в последнюю очередь. Я дождался момента, когда мы завернули за угол последнего мавзолея, закрывающего нам обзор и только потом встряхнул браслет, приготовив защиту.
Но сперва главное. Нам предстояло решить две большие проблемы.
Во-первых, те плохие парни, что стояли внутри ритуального круга. Мы бы могли метнуть в них столько силы, сколько пожелали — и вся она будет просто разбиваться без вреда для них, до тех пор, пока кто-нибудь не нарушит круг. Именно это следовало сделать в первую очередь, прежде чем мы навалимся на них.
Во-вторых, если вы хотите управлять мертвецами, вы должны отбивать для них ритм. Не будет ритма — и станет невозможно вызывать и контролировать нежить. Я вытащил револьвер с его скучными старыми, совершенно обычными патронами, шагнул из-за угла и поднял пушку, целясь в барабанщика.
Богом клянусь, в обычный день я едва ли стреляю сносно. Но с Зимней мантией, направляющей меня, я одной рукой вскинул ствол и выстрелил. Раздавшийся грохот подтвердил, что я попал в спину барабанщика примерно с 20 ярдов в полной темноте.
В этот миг произошли две вещи.
Во-первых, снаряд, прошедший через плоскость круга, посланный туда моей рукой и волей, разрушил основной магический барьер ритуального круга. Их работа, возможно, и была тайной, но ничто не работает правильно, когда разваливается на куски, и оно разбилось вдребезги в мерцании и осколках алого света.
Во-вторых, пуля вонзилась прямо в то место, где у барабанщика должна была находиться печень.
Голова в капюшоне крутанулась почти на сто восемьдесят градусов, как у совы, с такой неестественной скоростью, что капюшон слетел с нее.
На фоне алого света распадающегося круга я увидел изуродованное, иссохшее лицо. Кожа туго обтягивала кости лица барабанщика, сухая и обветренная, как у трупа, полежавшего под открытым небом. Глаза были молочно белыми; губы казались кожистыми полосками вяленого мяса, частично прикрывавшими пожелтевшие старые зубы. Волосы свисали с головы грязными спутанными прядями, но большая её часть была серовато-белой и лысой.
Вампир Черной Коллегии. Я знал ее.
— Мавра из Черной Коллегии! — прорычал я. — У тебя есть разрешение на поднятие зомби в моем городе?
— Оу... — произнесла Мавра. Ее тело повернулось вслед за головой, каким-то странным одновременно жидким и механическим движением. — Так это ты.
Пятеро из шести других фигур повернулись к нам, снимая капюшоны.
Вампиры Черной Коллегии. Все они. Других я не узнал, но это было и так ясно, раз Мавра сидела у них на ударных. Черная Коллегия была практически истреблена, благодаря поистине коварному ходу людей Лары столетие назад. Те, кто остался в живых, вернее, те, кто продолжили свое существование — были древнейшими, хитрейшими, мерзопакостнейшими и наиболее могущественными представителями своего вида.
Вампиры старой школы, самый настоящий кошмар Старого Света. Черные кровососы стоили более дюжины своих коллег из Красных или Белых.
И здесь их было семеро.
— Мой повелитель, — просипела Мавра, — могу ли я предложить насилие?
Крайний и самый высокий из персонажей в капюшонах расправил плечи, повернулся и движением одной руки опустил капюшон. В другой он держал ритуальный атам, древний нож из плохо обработанного железа. Он стоял над связанной фигурой на земле. Его лицо не было похоже на физиономии других присутствующих вампиров. Он не был гнилым трупом; его лик имел строгую угловатую правильность мраморной статуи, прекрасно — суровой, в стиле замёрзших гор и трескучего льда. Густая чёрная шевелюра рассыпалась по спине, оставляя лицо открытым. Его руки были удлинёнными и белыми, с тонкими, как у художника, пальцами.