Молчание затягивалось.
Фаррел понимал – Таг просто не расположен говорить. Несколько часов назад он пережил такое, что имеет право побыть в одиночестве.
– Сейчас я ненадолго уйду, – сказал Джнахин, поднимая с пола шлем и разглядывая его с интересом, точно впервые. – А когда я вернусь, ты дашь мне ответ. Поверь, сынок, это твой счастливый шанс. – За этим последовал панибратский хлопок по плечу.
Фаррел встал, потянулся и сделал несколько шагов.
– А что за работа на мысе Нитаб? – спросил Таг, не сдержав любопытства.
Хибраниец обернулся, держа шлем в опущенной руке.
– Самая обычная. Скрытая высадка, проникновение, ликвидация.
– Я никогда не был в спецгруппе, – напомнил Ирган, облизнув сухие губы.
Предложение Фаррела было дьявольски соблазнительным, но природная осторожность мешала штурмовику дать ответ немедленно. Про частные отряды говорили много, попасть в них мечтал каждый второй хибо, но счастливый билет выпадал далеко не всем. Особенной удачей считалось, когда капитан сам предлагал тебе контракт. Таг лишь сейчас осознал, каким везунчиком заделался. Уже то, что он выжил в долине Ффор, было феноменальной удачей, и никто в здравом уме на большее рассчитывать просто не мог. Но, видят духи и боги войны, это случилось! Ему выпал треклятый джек-пот.
Фаррел задержал на нем взгляд, ожидая еще какого-нибудь вопроса. Старый пес видел штурмовика насквозь.
Тагу пришло в голову, что, наверное, старик хорошо знал Расу и даже имеет перед ней какие-то обязательства. Такое в среде профессионалов не редкость. Подняв глаза, он обнаружил, что Фаррел исчез, просто испарился.
Поводив взглядом, хибраниец увидел ту же самую картину. В ангаре все вели себя так, словно ничего не случилось. Для остальных он словно бы умер и стал призраком, неинтересным настолько, что никто даже не смотрел в его сторону.
Подобное чувство одиночества Таг испытывал только однажды, когда потерял первого учителя, – Тейнора Ээла. Разглядывая труп наемника, на короткое время заменившего ему отца, Ирган ощущал себя песчинкой в громадном океане, где вес воды неимоверен и безжалостен. И еще был страх, тот самый, от которого трудно избавиться даже отчаянным храбрецам. Первобытный страх. Нерассуждающий. В долине Ффор Таг снова попробовал его на вкус… и это было нормальным. Раса Ботуджа говорила, что не боится только мертвец. В первую их встречу Таг подумал, что какая-то богиня снизошла до него и решила взять под свою опеку. Ээл не учил мальчика управлять страхом, только подавлять, но Раса действовала иначе. Сразу почувствовав, что ребенок нуждается, прежде всего, в заботе и ласке, Ботуджа сделала все, чтобы избавить его от чувства вины. Таг был уверен, что учитель погиб из-за его нерасторопности. Конечно, он ошибался, однако Расе понадобилось немало времени и терпения, чтобы убедить его в обратном. Таг был ей благодарен.
Фаррел Джнахин появился подобно другим наставникам – в критический для Тага момент. А потом исчез, оставив штурмовика размышлять о неведомом промысле судьбы. Словно решил преподать Иргану свой первый урок…
Судьба.
Это было то, во что традиционно верят хибранийцы, для которых, тем не менее, предопределенность событий никогда не была поводом для капитуляции. Многие считали их чокнутыми из-за их феноменального упрямства в борьбе с фатумом и желании все равно поступить по-своему, несмотря на бессмысленность борьбы. Хибраниец не бежит с поля боя, он предпочитает смерть. Так – в шутку или всерьез? – утверждает Сумеречный кодекс. Трусость неприемлема для народа-бойца, и это первое, что объясняют ребенку, готовому взять в руки оружие.
В долине Ффор все было иначе.
Таг бежал, он спасал свою жизнь, не раздумывая, отдавшись на волю того самого первобытного страха; было ли это правильно? Наверное, да, потому что есть разница между суицидальной безрассудностью и глупостью и настоящей отвагой. Иногда ради победы приходится и отступать… так говорила Раса Ботуджа, которая, в отличие от прямолинейного и жесткого Ээла, предпочитала гибкость и импровизацию.
Сколько прошло времени, Таг не заметил, но Фаррел снова возник перед ним, неслышно, незаметно. Раз – и уже стоит и смотрит выжидающе.
– Что? – спросил Ирган.
– Я утряс все формальности. С этого момента ты поступаешь в полное мое распоряжение, – сказал файканн. – Ты работаешь только на меня, подчиняешься только мне. Считай, сынок, что я и в самом деле твой отец.
Вот так сразу. Это было в манере и Тэйнора Ээла. Тот сразу обозначил свою роль, предлагая либо смириться, либо разойтись в разные стороны.
Таг помедлил.
Проклятый Фаррел знал, каков будет ответ.
– Если, – тем не менее, добавил он, – ты согласен.
– Согласен, – ответил Таг.
Судьба. Когда она благосклонна к человеку, в нее поверить куда легче.
Фаррел широко улыбнулся и снова хлопнул штурмовика по левому наплечнику, похожему на кусок обгорелого папье-маше.
– Что ж, добро пожаловать на борт, сынок. Кстати, справим тебе новый костюмчик. Не возражаешь?
Таг поднялся с пола, чувствуя себя странно. Он шел за Фаррелом к посадочной площадке через весь ангар и ловил на себе чужие взгляды. Наконец, на хибранийцев обратили внимание. Уцелевшие наемники с удивлением смотрели на эту странную пару, словно на самом деле здесь их была целая армия, готовая к параду. Таг кивнул своим бывшим сослуживцам. Подумав, махнул рукой. В ответ было лишь хмурое молчание. Никто не проронил ни слова, никто не пошевелился.
Выйдя за пределы ангара, штурмовик увидел садящийся в клубах пыли старый военный транспорт.
– Мой скоггер… – Джнахин указал на дальний край площадки и, не взглянув на Тага, свернул влево, чтобы обойти зону погрузки-выгрузки стороной. Роботы под надзором теха укладывали контейнеры в аккуратные пирамиды.
Штурмовик пристроился за своим новым капитаном.
Капитан. Теперь, наверное, так Иргану следовало называть Фаррела. На этот счет у наемника пока уверенности не было.
Слушая сухой дребезжащий гул старого двигателя грузовика, он обернулся. Разумеется, никто не вышел пожелать ему счастливого пути, да штурмовик этого и не ждал; только убедился, что все идет своим ходом.
Для большинства наемников в Галактике хибранийцы были не очень желанными персонами. Тех же брайши, державшихся обособленно, считали едва ли не аристократами, хотя именно эти фисташковые и есть самые настоящие снобы.
Хибо никогда ни на кого не смотрели как на существ ниже себя. Понятие «другой» для них не равнялось понятию «хуже». Тэйнор Ээл говорил Тагу: «Если хибранийцы и есть… чужие… но на этом зацикливаются все, кроме нас, поэтому не бери в голову, парень. Все, что от нас нужно работодателям, – это хорошо выполненная работа».
Таг прищурился от пыли, бьющей в глаза. Она пахла металлом и чем-то органическим, словно транспортник долгое время использовали для перевозки провизии.
Пока хибранийцы не добрались до скоггера, Фаррел не проронил ни слова. Казалось, он просто гуляет и ему нет никакого дела, что на Мостафе война и вокруг прифронтовая территория.
– У тебя разве нет вещей, сынок? – спросил файканн, задержавшись у люка, опустившего язык пандуса.
– Нет.
То, что оставалось в казармах полка в Тойбрене, не имело для Тага никакой ценности. Мелкие личные вещи он носил с собой в отделениях брони, а на войну никогда ничего не брал настолько большого, чтобы оно мешало или привязывало к какому-то месту.
И уж точно Таг не будет горевать о паре гигиенических наборов и сухом пайке, положительно самом дрянном из тех, что когда-либо получал от нанимателя.
– Отлично.
Фаррел забрался в свой трехместный скоггер, Таг последовал за ним. Корабль был не новый, но так лишь казалось на первый взгляд. Начинку, как заметил штурмовик, сменили целиком, нашпиговав посудину кучей крутых девайсов. Ирган подумал, что лодчонка эта в самый раз для вольного охотника, проводящего жизнь в скитаниях по Галактике. Неказистая с виду и смертоносная на практике, способная вести бой в космосе и в атмосфере, а не только удирать. Большинство наемников-одиночек предпочитают именно такие. Раса Ботуджа не была исключением, и после ее смерти скоггер «Откровенность» достался Тагу.