Дмитренко Сергей Павлович
Поле брани
65 миллионов лет назад в Мексике, в районе полуострова Юкатан упал астероид размером около 10 километров и массой 1000 миллиардов тонн. На поверхности планеты образовался кратер диаметром 170 км.
На Земле погибло три четверти всего живого…
Из пепла мертвых для помнящих растут цветы
Они стояли на краю огромной пропасти. Стояли и молча смотрели вниз. Две фигуры. Одна высокая, широкоплечая, другая маленькая, еще по-мальчишечьи щуплая. Рука взрослого надежно лежала на плече мальчика, полуобнимая его.
Они стояли долго. Стояли и молчали. Лица их, обращенные вниз, выражали горечь потери, ужас и страх всех этих последних пережитых дней. Ни один из них не решался прервать тяжелое молчание другого…
А далеко внизу, под ногами, лежал гигантский кратер. Когда-то здесь был огромный, живой бурлящий город, теперь же на многие десятки километров простиралась бескрайняя и безжизненная выгоревшая черная пустыня.
Где-то далеко-далеко внизу, на самой границе видимости, угадывалось какое-то смутное движение, здесь же, на самом верху, все замерло. Только жалобный крик неведомо откуда чудом взявшейся чайки и легкий свист ветра нарушали мрачную тишину этого места. Солнце, прорываясь сквозь поднятую пыль, все еще плавающую в атмосфере, освещало все вокруг скупым сумеречным светом.
Прошло уже несколько месяцев, а Земля все никак не могла оправиться от страшного удара. Вся она была окутана мглой и пеплом. Ударная волна, затухая, трижды обогнула весь земной шар, подняв огромные океанские волны, уничтожившие многие прибрежные города.
Горечь же потерь была невосполнима. Никогда еще за всю свою историю существования не переживало человечество такой ужасной катастрофы. Почти пятьдесят миллионов жизней на Земле, десятки людей в космосе — вот страшный итог этой трагедии.
…Они стояли и молчали. В человеческом языке нет слов, чтобы описать те чувства, которые владели ими. Что слова? Просто звуки. Им не было сейчас места здесь. Они стояли молча, отдавая дань уважения тем, кто никогда уже не поднимется из пепла.
Ужасный и неотвратимый удар жестокой судьбы.
И хотя сделано было все, что только было возможно, что только могло сделать все человечество, итог был неотвратим и неизбежен. Космос жестоко покарал человека, посягнувшего на его владения.
Вся история покорения человеком космоса всегда была связана с гибелью лучших. Сгорали в огне атмосферы первые космические корабли, гибли люди, их имена окружали памятью, выбивали в мраморе, и эстафету отважно продолжали другие, упрямо карабкаясь ввысь, к звездам. Рушились и горели космические станции, но их отстраивали заново, и опять взгляд человека устремлялся туда, в черные просторы космоса. Уходили и не возвращались из далекого поиска корабли, но строились новые и отправлялись еще дальше.
Стремительно и навсегда исчез в расколовшейся бездне первый гиперкорабль, но были построены новые, и, наконец, человечество гордо объявило о том, что космос покорен, что нет в нем человеку преград.
…Они стояли там, где еще совсем недавно прошелся огненный ураган, сметая и сжигая все и вся на своем пути, где ревел рассерженный огонь, прорвавший все преграды и со стремительной яростью упавший из космоса на Землю.
Они стояли и молчали…
30 дней до катастрофы…
Плутон-орбитальный — дальняя космическая станция слежения
— Женька, куда ты положил мои эфемериды? У меня там вложен важный листочек с записями всех несущих частот. Отдай сейчас же.
— Не брал я, Майкл, честное слово не брал. Ну, зачем они мне нужны, скажи пожалуйста? Да я даже и не знаю такого слова, что это такое, «эфемериды»? Придумал тоже. У меня своих проблем полон рот. Я целую ночь работал — автоматы слежения предупредили, что скоро должен прибыть «Килиманджаро», и я еще ничего не сделал. А ты знаешь, какой это «маленький» кораблик? Целая огромная станция! Тебе вот хорошо, сидишь себе и пялишься в свой телескоп на звезды, а вот я должен за всех вас отдуваться…
— Ну-ка, ну-ка расскажи, что ты должен за нас делать, нытик несчастный?
— Как это что? — возмутился невидимый собеседник, — ну, это… приготовить аппаратуру, проверить ее, настроить, передать данные на Землю, да мало ли чего еще!
— Ха-ха, не смеши меня, видите ли, он должен настроить хорошо отлаженную и запрограммированную автоматику, как смешно. Я часто по утрам глубокомысленно задаю себе вопрос «зачем нам нужен здесь бортинженер» и ты знаешь…, иногда просто не могу на него ответить. И, пожалуйста, перестань меня все время дергать за ногу, где твое уважение к командиру. И включите же, наконец, кто-нибудь свет…
Так или почти так начиналось каждое утро на этом крошечном островке света, светлой капелькой плывущей на самой окраине нашей Солнечной системы. Позади выстроились все девять планет системы, а впереди — только бездонная чернота космоса, усеянная мириадами звезд. Кругом — только холод и мрак космоса, а здесь — свет, тепло и веселые человеческие голоса. Последний форпост человечества, построенный в этой черной пустоте для встречи кораблей, возвращающихся из дальних космических странствий.
«Мальчишки», — тепло подумал Берг, — «ну просто большие мальчишки. И как я без них буду там, на Земле? Мне их будет не хватать. А может быть, попроситься на еще одну вахту? Нет, ничего не получится, да и Лидия заждалась. Нет, лечу домой, устал, немного поваляюсь в теплом песочке у моря, отдохну, приду в себя, а потом махнем с Лидией в горы. Заберемся куда-нибудь подальше, где нет никого, только мы и горы, разведем костер, будем лежать возле него, смотреть на звезды… эх, красота какая! Домой, только домой. И как же удачно получилось, что прибывает «Килиманджаро», на нем и отправлюсь на Землю. Так бы пришлось еще почти месяц ждать корабля да потом еще столько же, если не больше, добираться на перекладных, а теперь — неделя комфортного полета, и я дома. Еще и Карла с Торопом увижу. Нет, до чего же удачно все получилось!»
Загорелся свет, стало сразу тепло и уютно.
— Женька, кстати, хотел спросить, почему это такой огромный корабль так странно назвали? — поинтересовался небольшого роста, крепко сбитый астронавт, натягивая комбинезон с командирскими шевронами на рукавах.
— Почему странно, — отозвался молодой длинный парень, потягиваясь на своем ложе, — правильно назвали, ты сам сказал, что он огромный, а Килиманджаро — это самая огромная гора Африки. А вообще, такие станции, а их всего пять, по традиции называют самыми огромными вершинами. Ты еще не видел «Олимпа». Вот это настоящая громадина!
— Это тот, самый последний? — уважительно поинтересовался его собеседник, продолжая сноровисто упаковываться в комбинезон.
— Да, самый современный и самый огромный, экипаж — почти пятьдесят тысяч человек. Целый город! Сейчас он где-то в районе 82 Эридана — это 20.9 св. лет от Земли. Похоже, что там обнаружили кислородный мир, вот они его и изучают. А вообще, ты у Берга спроси, он лучше знает, ведь это его экспедиция открыла эту планету. Эй, Берг, ты не спишь?
— Да-а, с вами поспишь тут, такой бедлам устроили, — добродушно проворчал Берг.
— Ну, не ворчи, не ворчи, скоро будешь отсыпаться на Земле, а нам вот еще трубить и трубить, да Майкл? А может быть, останешься еще на смену, — с затаенной надеждой спросил Женька, — потом вместе и полетим, а?
— Ну, уж нет, — ответил Берг, — ты меня здесь за эти полгода так достал, а теперь предлагаешь остаться, и еще полгода слушать твою болтовню, нет уж, большое спасибо. Да и вообще я, честно говоря, не понимаю, зачем здесь, на этой станции нужен такой пилот, как я. Вы — это другое дело. Майклу, по-моему, кроме звезд и его любимого телескопа вообще никто не нужен, а тебе надо каждый день пылесосить станцию — тоже, по-моему, важное и очень ответственное дело.