Второе наше прегрешение — подлог, на который я пошел сознательно. Мы собирались снимать бойню домашних животных. В эфирном варианте дело происходит так: распахиваются ворота и улыбающийся парень приглашает нас войти. На самом деле я перелез через забор, отворил ворота, впустил членов нашей киногруппы и мы начали снимать. В это время прибежал фельдшер, ужаснулся и стал нас выгонять. Поскольку мы уже закончили, то и не пытались сопротивляться. В итоге «противоборствующие стороны» полюбовно разошлись: он с сияющей улыбкой захлопнул за нами ворота. Конечно, бедняга фельдшер забыл о безграничных возможностях телевидения, а мы ими воспользовались и в сюжете прокрутили пленку в другую сторону. На экране выходило, что нас не «провожают», а встречают на бойне с распахнутыми объятиями и дружеской улыбкой…
Наш рабочий день начинался в восемь утра. Целый день ездили по городу и снимали. Возвращались в редакцию в восемь вечера, когда начальство уже расходилось по домам. Монтировали, потом я писал текст. После «Времени» выходили в прямой эфир, и тут никто не мог помешать мне сказать, что я считаю нужным. Все разговоры начинались после программы: звонки на телестудию не прекращались до полуночи, ну и потом — в кабинете у начальства.
Для того чтобы добывать информацию, мы имели самые широкие связи и в милиции, и на «скорой», и в пожарной охране, и просто среди наших зрителей.
Свобода выбора тем у нас была относительная, Условно говоря, на первом этаже, где живут обычные люди, пожалуйста — все что угодно. На втором, где обитают чиновники среднего звена, руководители торговли — трудно, но запретить нельзя. А на третий — высший этаж — нам вход был категорически запрещен, да мы и сами не рвались освещать официальные мероприятия. Мы вскрывали поверхностный пласт, и даже на этом уровне мне приходилось оставлять куски собственного мяса в кабинетах у начальников.
— Скажите, какими качествами, на ваш взгляд, должен обладать телевизионный, репортер?
— Жесткость. Дерзость. Способность и желание добыть информацию любой ценой, разумеется, не входя, по возможности, в противоречие с законом. Это основное. Перед нами часто вставали нравственные дилеммы. Этично ли, скажем, лишать пожилого, несчастного человека возможности получать свои сто? Нет, скажете вы. Но если этот человек, к примеру, охранник мясокомбината, где творятся жуткие безобразия, грозящие здоровью целого города, и у меня не было другого способа попасть туда, кроме как обмануть его, я, не раздумывая, шел на обман, на хитрость. Даже прекрасно сознавая, что он в результате моих действий сильно пострадает. Но я никогда не покажу в своих сюжетах изнасилованную, даже по просьбе органов внутренних дел. Никогда, потому что понимаю, какую трагедию пережил этот человек.
— Иногда создается впечатление, что вам нравится «щекотать» нервы телезрителей, подкидывая им «чернуху» в чрезвычайно больших дозах.
— Я был бы рад показывать «белуху». Но у меня есть естественное желание говорить правду и быть при этом искренним. Рекламировать, допустим, токаря Синеклюева, выточившего фантастическую, но никому не нужную деталь, и вещать при этом: «Вот они, гигантские шаги вперед, к прогрессу!» — я физически никогда не мог. Хотя, возможно, кому-то этого очень хотелось бы. Но у меня не было и нет желания заниматься собственной дискредитацией. Не станем мы показывать и розовый тюльпанчик или праздник в детском саду на месте, где произошло убийство. Все мои коллеги подтвердят: я против крупных планов погибших. Они присутствуют в наших передачах только по настоятельной просьбе органов.
— Много в прессе было различных версий по поводу ухода из «Секунд» Светланы Сорокиной?
— Она ушла не только добровольно, она ушла абсолютно внезапно для меня и я тогда считал это потерей. Потом я понял, что ее уход — это большое наше приобретение. С этим человеком нам было бы не по пути. К тому же, если вы даже сильно напряжетесь, то ни одного значительного или запоминающегося материала Сорокиной не назовете. Она не обладала достаточным профессионализмом, чтобы работать в такой программе.
— Сергей Гуляев… Вы специально подобрали дублером человека, который является как бы ухудшенной вашей копией? Сергей подражал вам в манере говорить, в одежде, это оборачивалось только против него.
— Вопрос нечестный.
— Почему? Сергей сам признавал, что пальма первенства, бесспорно, у вас, что себя он тоже воспринимает как ослабленный невзоровский вариант.