Когда к нам приехал корреспондент АПН и попросил сделать фильм о «Памяти», я честно сказал, что делать фильм откровенно против «Памяти» не буду, поскольку это противоречит моим убеждениям. Делать «за» не буду по той же причине. Просто я противник черно-белых оценок, даже в отношении «Памяти». Я за славянофильство, но не агрессивное. За славу, величие, великолепие России. Но подумать, что ради этого могут бить детей: еврейских, армянских, молдавских… дико!
Могу, так сказать, «административно» понять тех, кто уезжает за границу. Человек должен искать, где лучше. Кто-то не может обойтись без розовой ванны, где в шампанском плавает блондинка — пусть едет, ищет. Я могу обойтись, мне лучше здесь… И весь разговор.
— Репортерство и интеллигентность — понятия несовместимые?
— Совершенно. Есть замечательная пословица: «В доме повешенного не говорят о веревке». Человек, избравший профессию репортера, именно о веревке и должен говорить в доме у повешенного. О какой интеллигентности здесь вообще может идти речь? Репортерство — страшно грубая, солдатская профессия. Когда я приезжаю на студию после дня работы в городе, у меня черные руки, потому что приходится браться за тысячи дверных ручек.
— Но для вас есть что-то святое?
— Россия. Ее величие.
— Кто были вашими учителями?
— Фильм «Чапаев». У меня перелом психологии произошел, когда я впервые в возрасте семи лет посмотрел и увидел психическую атаку каппелевцев. Я влюбился в них и с тех пор ходил специально смотреть именно на эту сцену. Я первый сделал на советском ТВ сюжет в защиту белой гвардии. Вообще, давно пора было перестать играть в эти детские игры — красные, белые. Все одинаково умирали за Россию.
— Какой вам представляется современная национальная политика?
— Национальная политика должна целиком перенять опыт политики, которая народилась в страшно кризисный момент России, политики Петра, политики гениальной…
— А не Петр ли разрушил Россию? Именно после Петра пошел раскол русской жизни?
— Уже невозможно было не разрушить…
— Говорят, лучше лапоть, да свай, а Петр принес иноземный.
— Петр принес иноземный, конечно, лапоть, но он, на удивление, впору пришелся по ноге, и теперь вообще непонятно, чей это лапоть: их или наш?
— Много шума в свое время вызвала передача, где транслировалось выступление Ельцина в Балтиморе. Борис Николаевич был подан, мягко говоря, не в выигрышном свете… Ваше мнение — как специалиста, как телевизионщика?
— Я почти уверен, что это было прежде всего желанием скомпрометировать честнейшего человека в глазах народа. Возможно, это были происки определенных кругов США, да и смонтировать таким образом пленку совсем нетрудно. Но в любом случае — это низость.
— Александр Глебович, и все же, на профессиональный взгляд, в ваших передачах немало «чернухи»…
— Да, я делаю сюжеты о калеках, об условиях, в которых они существуют, о ветеранах войны, брошенных подыхать под забором, но называть «чернухой» сюжет о немощном старике, живущем в общественном сортире, я бы не решился! Так к «чернухе» можно отнести и нашу работу о германских и советских инвалидах войны. Как живет инвалид-побежденный и как живет инвалид-победитель. Первый обихожен, имеет громадный дом, передвигается на «мерседесе», специально для него оборудованном. А наш, победитель, ютится черт-те где, передвигается на самодельной каталке… Должен был об этом кто-то говорить? Должен!
Кстати сказать, почти всем инвалидам, бомжам и прочим героям, показанным в «600 секундах», в большей или меньшей степени была оказана помощь.
О том же, что сюжеты делались на достаточно высоком профессиональном уровне, свидетельствовало то, что наши репортажи покупались и покупаются западными телекомпаниями. Естественно, после того, как они пройдут наш эфир. Валюту, которую мы выручаем, тратим на свою экипировку. Западу мы оказались интересны и с другой стороны. Из Англии приглашение прислали, из какого-то клуба: дать свое согласие на захоронение в рыцарском склепе. С мечом в руках.