— Александр Глебович, неужели у тех людей, которые стоят на митинге на трибуне, больше правды, чем у тех людей, кто заседает в Российском правительстве? Почему Вы так думаете?
— Так я не думаю, я это знаю. Иначе я был бы в правительстве, а не на митинге. Была такая возможность.
— Ну, наверное. Почему Вы думаете, что правда сейчас на той стороне, а не на этой? Объясните.
— Потому, что эта Ваша сторона крадет, разбазаривает страну, обедняет людей до такого состояния, что Вы себе даже представить на можете. Вводит цензуру худшую, чем вводили коммунисты во время последних лет своего правления. Когда они спохватились и начали. Тут я хорошо на себе это ощутил, когда стали завинчивать гаечки. Но, слава Богу, там слишком уже гнилыми были ключи, которыми…
— Ну что, так уж все жулики, Александр Глебович?
— По большей части, да!
— Вот из тех людей, которых принято называть демократами, есть люди порядочные? Если есть, то кто? Собчак — плохой?
— Да я не говорю, что Собчак плохой. Собчак просто не на своем месте, человек, создавший трагедию.
— Нет, ну если крадет, то плохой.
— Это Вы говорите, что крадет. Я не могу говорить ничего, не подтвердив бумажечкой, протокольчиком каким… Я страшный бюрократ.
— В сегоднышнем правительстве, которое Вы называете оккупационным и настаиваете на своих словах…
— И настаиваю на этих своих словах.
— …и если есть порядочные люди, на Ваш взгляд, то кто они?
— Может, там и есть порядочные люди, но, по крайней мере, в политической практике Российского правительства я не заметил ни одного порядочного поступка.
— Уж совсем все плохо?
— Если Вы можете мне сразу так кинуть пример и сказать: «А что Вы на это скажете, Александр Глебович?», я буду охотно Вам либо возражать, либо соглашаться.
— Но ведь самое главное — экономическая реформа, самое главное.
— Ох, да господь с Вами. Оставьте. Это — вариант «Интенсификации». Помните, это была затея такая — «Интенсификация‑90».
— Но причем здесь «Интенсификация»?
— Да «реформа» — это такая же безжизненная, бессмысленная вещь.
— Экономическая программа правительства Ельцина, Гайдара — действительно переход к рынку. Получается, не получается, ошиблись в прогнозах — вопрос другой.
— Вот мы сейчас очень смешно будем спорить на эту тему, если будем спорить. На самом деле существуют, для меня, например, очень твердые и очень понятные экономико-социологические выкладки — почему этот переход к рынку есть величайшее кощунство. Вот в такой форме, как это делается.
— Почему? Скажите.
— Вы можете объяснить: как можно стать богатым и довольным, став нищим?
— Подождите. Тут самое главное не путать понятия местами.
— Мы не путаем понятия местами. Нам предложили стать нищими, сделали из нас нищих. Вы знаете, сколько литр бензина стоит? Да, знаете. А мне нужно редакцию отправлять на выезды ежедневно.
— Подождите, Александр Глебович. Есть Америка. Там есть нищие, там есть бездомные. Там есть не нищие. Там есть богатые и очень богатые.
— Понимаете, я думаю, это бессмысленные рассуждения.
— Так живет весь мир.
— Так живет далеко не весь мир.
— Кроме Кореи…
— Ну, почему, у нас существует еще, скажем так, восемь десятых мира, который живет страшно.
У нас есть Европейское сообщество — тесная компания, очень друг друга любящих и действительно имеющих единые интересы государств. Вы что думаете, им в этой компании еще кто-нибудь нужен? Что они охотно примут колоссального по размерам, потенциально опасного гиганта?»
— Скажите, пожалуйста, кого русский народ завоевал, кроме, с моей точки зрения, Прибалтики?
— Езжайте в Казахстан. Когда Вы поедете от Усть-Каменогорска на машине, до, положим, Семипалатинска, представьте, что здесь, по этим жарам, по этим пескам, за черт знает сколько тысяч верст, в раскисших кожах, в ржавых бронях шли люди Ермака и ставили через каждые пять тысяч верст российское знамя.
Зачем, кто, куда их вел, почему это происходило?
И даже во времена советской империи ведь каждый «второй» секретарь обкома, где бы то ни было, был русским. И это была, прежде всего, колоссальная русская империя, которая обеспечивала мир. Вы мне скажете, что там ущемлялись права граждан, ущемлялись права наций? Вы так скажете?