В. Бондаренко: Так разве можно при этом идти с ним на компромисс?! А Стерлигов, к сожалению, это делает.
А. Невзоров: Я не обсуждаю этого поступка Стерлигова. Я говорю от своего лица то, что знаю. Я Стерлигову доверяю. Это очень серьезная категория — поверьте. Когда-нибудь вы мне скажете, что я был прав. По крайне мере, в вопросе своего личного доверия Александру Николаевичу. То, что в оппозиции началось деление на «чистых» и «нечистых», — катастрофично. Это доказывает только одно: то, что это не настоящая оппозиция.
Оппозиции нужно объединиться. Она может объединиться для какой-то конкретной цели. Для ополчения, может быть, и объединяется. Но опять-таки, когда это настоящая оппозиция, люди, прославившие себя делами, стойкостью либо духовным деянием, такие, как митрополит Иоанн. Для меня, не имеющего авторитетов, он, видимо, единственный человек, которого я послушаюсь. Если он мне предложит чего-то не делать или не благословит какой-то материал — да тут же я его выкину, клянусь вам. Я долго не знал, какое это сильное чувство — способность подчиняться чьему-то авторитету, то есть то, с чего начинается всякое нормальное гражданское общество, то, чем сильна была Россия. Это очень интересно переживать — то, что над тобой появился авторитет, мнение которого для тебя больше, чем собственное мнение. Правда, владыка Иоанн никогда не посягает ни на какие вопросы, не связанные с церквью и православием. Здесь мы абсолютно преданны и слепо идем за ним. Я полагаю, что этот небесный заступник будет нам получше любого другого.
В. Бондаренко: А не может ли он стать тем реальным лидером, с которого начнется возрождение России? Аналогии бессмысленны, но все же были Сергий Радонежский, патриарх Гермоген?
A. Невзоров: Если говорить о правительстве, которой меня бы устроило, при котором я мог бы уехать и спокойненько открыть свой собственный конезавод (уехать в Самарскую, Пензенскую или другую губернию — это моя мечта. Когда-нибудь я этим займусь — когда мы победим, когда ни одна эта сволочь не будет распоряжаться нашей судьбой), то в составе этого правительства я хотел бы увидеть президентом Лебедя, премьер-министром Стерлигова и колоссальную роль должен играть митрополит Иоанн; еще министр внутренних дел или министр обороны — Млынник, человек колоссальных масштабов. Примерно таким составом правительства я был бы удовлетворен и открыл бы тогда свой конезавод.
B. Бондаренко: А с телевидения ушли бы?
A. Невзоров: Ушел бы. Ушел, потому что полагаю, что при сильном, разумном правительстве телевидение не будет такой проблемой, как сейчас.
B. Бондаренко: Проблемой, я надеюсь, не будет, но телевиденние как искусство… не кажется ли вам, что через некоторое время от коней вас потянуло бы к телекамере?
A. Невзоров: Честно говоря, не знаю. Все эти годы «600 секунд» я воспринимал и воспринимаю как служение, как послушание даже. Потому что если иначе это воспринимать, воспринимать как поиск славы, поиск острых ощущений или поиск чего-то еще, я давно уже был бы уничтожен всей этой грязью.
B. Бондаренко: А поиск творчества?
A. Невзоров: Я, честно говоря, не понимаю до конца, что такое творчество. Я не творческий человек, я человек грубый, прямой. Если у меня что-то получается, так только оттого, что я своим ремеслом владею хорошо. Даже творчество не выдержало бы 5 лет, а особенно двух последних лет безостановочной грязи и безостановочных оскорблений. Ничто не выдержало бы, если не относиться к этому, как к послушанию, как к выполнению общественного долга, поэтому, наверное, я выдерживал и выдержу любую грязь, любую хулу, любую брань. Может, это и не очень нормально, но моя любимая редакция удивляется тому, как равнодушно, даже до неприличия безэмоционально я все это даже не переношу, я об этом узнаю.
B. Бондаренко: Как вы считаете, роль православия в России сегодня достаточна?