— Кто зачинщик — это понятно. Накануне событий, в пятницу кажется, вы показали документ, где приводились слова Полторанина, что пресса, мол, должна спокойно принять события, которые произойдут 4-октября. То есть все было запланировано, все к этому готовились.
— Да, все эти разговоры о том, что обстрел людей из танков на виду всей Москвы и всего мира являлся ответной мерой, вынужденной — все это басни. Единственное, чего я не могу себе простить, так это того, что я ошибся в Руцком. Этот человек не имел права остаться в живых. О том, как должен был вести себя Руцкой, мы все можем сказать много слов, а как не должен был — он именно это и избрал, обманув и предав лучших мальчиков этой страны, которые спасали и дрались за людей во всех горячих точках этой страны, не прося ни копейки. И этими лучшими мальчиками России мы расплатились за предательство Руцкого, за провокацию правительства, за глупость оппозиции. Вот это чудовищно! В остальном, я думаю, и так все понятно.
Мы-то знаем: в Москве 3-4 октября произошло то, что на русском языке называется священным и высоким словом — восстание. У восстания основной инструмент всегда страшный — это тупой нож огромной толпы. Так было и при Спартаке, и при Уоте Тайлере, и при всех бунтарях, мятежниках, при всех восстающих в истории человечества. И восстание это всегда страшно, всегда грубо. Оно не делается кордебалетом балерин, которые скользят в белоснежных пачках по чисто вымытым мостовым. И все восстания выглядели жутко и производили шоковое впечатление на современников.
Потом либо подключались армейские части, либо не подключались, и в зависимости от этого восстание заканчивалось либо победой, либо поражением.
Что такое восстание? Восстание, это когда 100, 200 или 300 тысяч человек сумели подавить в себе неподавляемое — инстинкт самосохранения, сумели преодолеть притяжение жизни, быта, семьи, карьеры, всех тех милых мелочей, из которых состоит жизнь. И это самый страшный для режима знак, потому что даже если эти люди, которые у нас безмерно трусливы (это только легенда о храбром народе, наш народ — трусливый народ, что доказали события августа 1991‑го, сентября-октября 1993‑го, но — то ли он стал трусом, то ли его сделали трусом всякие старовойтовы и бурбулисы). Но если 200, 300, 400 тысяч человек — а в московском восстании участвовало не меньше людей — сумели преодолеть себя, значит, сила ненависти к угнетающему их правительству, скажем так, перестала быть уделом оппозиции, уделом интеллектуалов, видящих трагедию страны, впиталась в плоть и кровь народа. Это, по сути, заранее вынесенный приговор режиму.
Но кто может ответить: во имя чего были убиты люди? Во имя продолжения реформ!? Ответ чудовищный и вместе с тем очень точный: во имя того, чтобы над страной и над людьми можно было издеваться дальше. Во имя того, чтобы бедные стали еще беднее, богатые еще богаче, чтобы беспросветица была полной. И во имя этого власть убивала людей. Так на что же ей надеяться-то осталось?!
…Мы вели с ними войну идеологическую и абсолютно цивилизованными методами, благородными и честными. Да, мы отстаивали иную точку зрения, которая является одновременно точкой зрения 40, 50, 60, а сейчас, возможно, и большего количества миллионов, точку зрения неприятия правительства и всего, что оно делает. Мы с ними вели себя по-честному. Они применили силу. Возможно, пока они оказались сильнее.
Гражданская война — штука очень жестокая, и большинство из тех, кто о ней разглагольствует, никогда не видел ее своими глазами. А реальность такова, что девяносто процентов «крутых» вояк, упакованных в камуфляж и обвешанных оружием, бегут подальше из окопов, когда чуть прижмет.
Мне же стыдно за то, что я не оказался в штабелях трупов, складываемых на первом этаже Дома Советов. Не смог — по не зависящим от меня причинам… 80% мальчишек, сражавшихся на стороне «бунтовщиков», я знал лично, по войнам, которые шли в Абхазии, в Приднестровье. Там были бесконечно романтические, пожалуй, самые чистые в стране люди.
«НЕ СОГЛАСЕН. НЕВЗОРОВ»
«Вчера в адрес председателя ГТРК «Петербург — 5‑й канал» из Министерства печати и информации Российской Федерации поступило предписание N ОЮ‑3195/90, полный текст которого приводится ниже.
«В связи с введением Указом Президента Российской Федерации N 1578 от 4 октября с. г. чрезвычайного положения в городе Москве Министерству печати и информации РФ поручено обеспечить с 4.10.93 г. выполнение пункта «б» статьи 23 Закона «О чрезвычайном положении». Поскольку транслируемая на Москву программа «600 секунд» ТВ «Петербург — 5‑й канал» разжигает национальную, классовую, социальную, религиозную нетерпимость и рознь, рекомендуем прекратить ее вещание на Москву до отмены чрезвычайного положения. Если Вы не в состоянии выполнить эту задачу технически, обязуем Вас приостановить выпуск в эфир телепрограммы «600 секунд» до особого нашего распоряжения».