Бог знает, по заслугам или нет, но посадили меня среди самых именитых смутьянов.
Есть в этом и некая мистика — хотя, видит Бог, мне не по душе компания похотливой порфироносицы и дегенерата. Я предпочел бы иметь соседями Сталина, Малюту и моего старинного друга Илью Сергеевича, что пылится в каких-то десяти метрах, совсем неподалеку, такой же, как и я, — обыдиоченный безвестным «интеллигентом»-лепщиком.
Как же забавен, наверно, тот день, когда на двери музея вывешивается картонка про «санитарный день» и бабуси, служительницы этой исторической мертвецкой, раздевают-прихорашивают обитателей залов, пылесосят бутафорский волос бород и голов, тащат в срочную химчистку серую «тгоечку» Ильича, алую шелковую косоворотку Гришки Распутина и мантию Невского князя.
Голенькие, страшненькие и невидимые никому сидят и лежат великие смутьяны…
Бог знает, что вытворяют со мной: драют ли Калашникова, причесывают ли на косой проборчик и водят ли за желтыми пыльными ушами хоботком пылесоса, но что-то явно вытворяют…
Встретившись с восковым Невзоровым, видит Бог, гордости я никакой не ощутил. Было забавно, и, возможно, впервые я задумался о том странном и фантастическом пути, коим вела меня судьба по смутному нашему веку.
…В бытность мою исполнителем конных трюков я в очередной раз загремел в больницу, был госпитализирован с тяжелейшим осколочным переломом большой берцовой кости.
Снимали какую-то историческую дурь, и во время конного боя жеребец под моим противником, ошалев от шпор, сабельного звона и блеска, крутанулся на месте, снеся со спины своего всадника, и, как говорят конники, «отыграл задом» — то бишь со всей своей дикой силищей жеребца-трехлетки засадил коваными копытами по моему коню и мне.
Вероятно, одно из копыт точнехонько шло мне в кадык. В результате попало в живот и в ногу. В живот пришлось вскользь — спасла кольчуга, толстый кафтан и пенопластовая страховка, надетая на мне, так как в этом эпизоде конного боя я должен был падать с коня на забор, ломая его своим телом (забор, разумеется, подпиленный, где нужно).
С ногой вышло куда как хуже — кованое копыто разнесло кость, и сразу, переполнив сапог изнутри, по голенищу потекла кровь. Переломчик оказался крайне неприятный. Впрочем, на ту минуту всего этого я не знал. Жаловаться или падать в обморок считалось неприличным, а постановщик трюков, мельком взглянув на сапог, заявил, что все дело выеденного яйца не стоит и надо продолжать съемку.
Сейчас это звучит дико, но в то время в каскадерских группах царили именно такие нравы: нормой считалось гореть без страховки, то есть не иметь никакой защиты вроде асбестовой рубахи или тулена под игровой пылающей одеждой, обычными были «мясные» подсечки, практиковавшиеся азиатскими трюковыми группами, когда лошадь после «боя» съедали всей группой…
В тот же момент я действительно не подозревал, что у меня с ногой: самое жуткое было скрыто сапогом и часа два я еще крутился по площадке верхом…
Попав в клинику, я не остепенился, и через несколько дней весь коридор, куда выходили двери пяти или шести палат, ласково именуемых при раздаче компота «конечностями», воевал в рыцарских турнирах. Суть их заключалась в следующем. Противники (все в свежем гипсе, с ломаными руками-ногами) садились в свои каталочки — больничный двухколесный коридорный транспорт — костыль выставляли перед собой, крепко уперев верхней рукояткой в плечо, и, раскрутив свободной рукой колесо коляски, придав ей бешеную по больничным меркам скорость, сшибались, силясь выбить противника из сидения…
Кому-то сломали палец — строгая администрация ринулась искать зачинщика этих безобразий. Меня без всякого труда вычислили…
«АБСОЛЮТНО ДРЕВНЕРУССКИЙ ПОДХОД…»
— Вам 36 лет. Вы принадлежите к поколению, воспитывавшемуся на идеалах «Битлз», длинных волос и сексуальной революции. Как вам удалось пройти мимо всего этого?
— Судьба оградила. В детстве я попал в церковный хор, и музыка у меня была совсем другой, нежели у всего моего поколения. Я даже не понимаю, что такое «рок-культура». И я категорически не сексуальный революционер.
— И жене никогда не изменяли?
— Никогда. Потому что выцарапает глаза сразу. Сейчас я третий раз женат. Думаю, что последний.
— Кто она?
— Не летчик-космонавт. Тихая, мирная, очень милая девочка, которая живет исключительно тем, что она жена. Она обладает совершенно сверхъестественным чутьем и способностью к распознаванию лжи…