— Высказывают предположение, что вся эта история даст нам "второй Афганистан", что это будет долголетняя затяжная война. Что скажете вы?
— Никакого Афганистана не будет. Ведь на самом деле исход в горы — деза чистой воды. Боевики как были в Грозном, так и сидят. Они же понимают прекрасно, что как только уйдут из Грозного, как только перестанут прикрываться русскими кварталами, химзаводом (ведь все бои ведутся в русских кварталах: ни в одном чеченском квартале нет ни дота, ни укрепрайона, ни боев), так вот, как только они уходят в горы, российские войска получают полную свободу действий. И дальше уже, скажем так, возникнут все возможности для прицельного бомбометания. Даже если надо будет 10 тысяч бомб сбросить, у России, я думаю, они найдутся для того, чтобы задавить банды. И ни одна комиссия по правам человека не сможет пикнуть — бандиты это тоже понимают. Они никогда не уйдут драться «в чисто поле». Поскольку понимают, что в этом случае будут истреблены. Поэтому и сидят в Грозном.
— В Чечне вы прежде не бывали?
— Нет, никогда, хотя я хорошо знаю кавказские войны, Кавказ и азиатов. Пусть я не знал, что там творится, но у меня в сердце есть представление о моем государстве, я никому не дам его развалить, даже если останусь в одиночестве.
И то, что я увидел, меня порадовало, искренне и всерьез. Я понял, что эта война ведется правильно… Это война супераккуратная, когда нужно остановиться в 5 км от деревни лагерем, пойти замириться со стариками, для которых мы такая же реальность, как Дудаев. Причем подвиги дипломатии достались на долю смешных усатых майоров внутренних войск, лейтенантов, старшин, прапорщиков… Что касается бомбежек Грозного, это тоже реальность: не бывает войн, в которых кидают друг в друга пирожными.
— Там в Грозном и русские… российские граждане?
— Совершенно верно. Можно сколько угодно ужасаться по этому поводу. Но не случайно я всякий раз с маниакальной последовательностью оказываюсь в подобных местах, требуя, чтобы меня пустили в бой — где убивают. Зачем? Чтобы иметь право об этом говорить. Два дня я участвовал в бою под станицей Петропавловской — смею вас уверить, совершенно по-честному. У нас на пленке есть разрывы гранат в 3-4 метрах от оператора, очереди, трассеры в нас бьют — все красиво. Поэтому я позволяю себе говорить о бомбежках в таком сниходительном тоне.
Но кроме русских, там есть прекрасные чеченцы. Это вообще дивный народ — самые умные, самые хитрые и самые храбрые, единственные люди, которые мне по настоящему глубоко симпатичны из всех кавказцев.
— В Чечню вы отправились за свой счет?
— Полностью. Хотя, смею вас уверить, покровительство этой идее было на уровне, выше которого не бывает.
Мне был придан полковник, назовем его «Сидоров», большой знаток местности и ситуации, два человека охраны, выделен БТР. Этому предшествовали долгие разговоры о том, куда нельзя, куда можно, которые я быстренько прекратил, поскольку мне можно всюду как депутату Госдумы. Все мои просьбы удовлетворялись практически мгновенно. И вот там уже обеспечение было стопроцентно полным и великолепным.
— С кем из руководителей операции удалось поговорить?
— В общем, со всеми. С Егоровым, Степашиным, которые были там на тот момент, сложились приличные человеческие отношения. Егоров — это тип екатерининского вельможи, безумно интересный дядька. Такой немногословный, мрачноватый, действительно хозяин войны. Его очень трудно разговорить — все равно что на морозе рукояткой завести «уазик». Но он необыкновенно богат по-человечески. У меня совершенно изменилось отношение к Степашину…
— А Грачев, который обещался справиться со всем этим за два часа с помощью одного парашютно-десантного полка?..
— Над ним за это солдаты посмеиваются. Ну ему полагается быть таким Скалозубом. Он же, в общем, не за свои способности к мышлению стоит на посту министра обороны. Он Скалозуб в современной вариации — Скалозуб-десантник. Притом я допускаю, что как организатор битв он даже неплох.