Удобно устроившись в кресле посреди комнаты в белом хлопковом летнем платье, сидела девушка. Её длинные волосы цвета меди россыпью лежали на плечах, местами, где на них падали лучи солнца они даже казались огненно-рыжими. Голова её была повернута в сторону окна, а яркие зелёные глаза, в которых, казалось, можно было бы увидеть тёмный дремучий лес, задумчиво смотрели куда-то вдаль. Все её мысли были о художнике, который в данный момент был скрыт от её глаз за мольбертом. Она глубоко вздохнула, лёгкие наполнились свежим майским воздухом. В таком положении она сидела довольно долго, поэтому изрядно подустала:
— Когда мы закончим? Ну или сделаем хотя бы перерыв? Я уже устала сидеть в одном положении. — она покрутила головой в разные стороны, чтобы хоть немного размять шею.
— Я почти закончил, можешь, пожалуйста, не вертеться. Нет смысла делать перерыв. Прошу тебя, вернись в первоначальную позу, ты портишь всю композицию. — молодой человек выглянул из-за мольберта, чтобы посмотреть на девушку.
Да наш художник очень придирчиво относился к моделям, которых он рисовал. Парень всегда тщательно выбирал наряд, выстраивал свет, подбирал предметы, окружавшие человека, даже выражение лица, с которым человек будет сидеть ни один час. Одним словом, создавал подходящую атмосферу, которую было необходимо отобразить и передать в самой картине.
— У меня всё тело болит! И вообще ты не говорил, что это будет так долго и скучно. — проговорила она жалобным голосом, растягивая некоторые слова. — А ты ведь даже не разговариваешь со мной. Я не могу подолгу молчать, ты же это знаешь. Мы можем хотя бы музыку что ли включить, ну или фильм? — она задрала вверх голову и тихо простонала, её волосы переливались красивым цветом на свету, а местами они где-то облепляли лицо, создавая некий ореол. Девушка умоляюще посмотрела на него своими красивыми большими глазками.
— Я работаю. А ты, Кассандра, — парень повернул голову в её сторону, ресницы на его полуоткрытых глазах слегка дрожали. Как же прекрасен он был в этот момент. Раз. Глубокий вдох. Два. Выдох. Ему нужно успокоиться. — пожалуйста, вернись в первоначальную позу, я сделаю всего лишь пару мазков, и ты пойдёшь.
— Нет! Пожалуйста, включи уже что-нибудь! Или начни со мной говорить. — не отступая продолжала девушка. Её раздражало, когда не выполняли её просьбы или же, она не могла чего-то заполучить. Поэтому Кассандра приняла тактику капризничать и просить до последнего, пока парень в итоге не уступит ей. Можно ли её осудить за это? Да. Можно ли понять её в этой ситуации? Тоже да. Смотря с какой стороны посмотреть.
— Ладно. — с раздражением ответил тот. — Как скажешь, но после, ты вернёшься в первоначальное положение. Я хотел бы сегодня уже закончить работу.
Парень подошёл к комоду, на котором расположился старинный граммофон, он купил однажды в каком-то антикварном магазинчике на конце города. Тогда он искал что-то для очередной работы, и случайно увидел его: деревянный ящичек, украшенный резьбой и золотыми деталями. И хотя все давно уже слушали музыку через плееры и колонки, он предпочитал наслаждаться именно такой музыкой, самой атмосферой, когда игла только касается пластинки. Ему казалось, что именно благодаря пластике и граммофону звуки становились более насыщенными, мелодии более глубокими и живыми, а эмоции — сильнее.
Он достал пластинку — Antonio Lucio Vivaldi тысяча девятьсот восьмидесятого года, в то время их было выпушено всего лишь три тысячи штук. Эту же он выкупил на одном из аукционов, которые любил посещать время от времени.
— Да думаю сойдёт. Поставим эту пластинку. — художник вернулся на место. Комнату тут же наполнили удивительные и прекрасные звуки музыки, которые заполнили всё пространство мастерской.
— Что это? — удивлённо посмотрела на него девушка, — А нельзя что-нибудь другое, ну посовременнее что ли? Там кстати новый альбом вышел у моего любимого исполнителя, давай вместе послушаем?
— Это классика. Вивальди «Времена года». Так что помолчи и дай мне уже наконец закончить. — отрезал художник, а после вернулся к работе. Он очень любил классическую музыку, не было ни дня чтобы он не поставил пластинку. Художник слушал её, когда писал картину, чтобы настроиться на работу и полностью погрузиться в процесс, включал, когда был раздражён, и музыка успокаивала его, или же когда читал, чтобы создать некую атмосферу. Это стало уже особым ритуалом, который он совершал изо дня в день уже на протяжении нескольких лет. Когда его спрашивали с каких пор он полюбил классику, художник ничего не мог ответить. Да он и не знал, как так вышло. В один момент музыка сама его нашла, когда он нуждался в этом больше всего. Поначалу он слушал популярную музыку в исполнении скрипки или фортепьяно, а также неоклассику. После же он стал слушать и классическую музыку: Шопен, Чайковский, Бах и прочее, ну и современных конечно: Yiruma, Джованни Марриди, Макса Рихтера и прочие.