– Так что же, может, тебе угодно, чтобы консулом стал Цезарь? Ты хоть помнишь гражданскую войну? Помнишь Мария и тот вред, который он нанес городу? Если ты выступишь, то сможешь расколоть электорат Юлия, и тогда кто-нибудь другой займет консульское кресло рядом с отцом. Если ты мне друг, то не смеешь ни минуты сомневаться.
– Я тебе друг, но этот номер не пройдет! – почти закричал Бибул, пытаясь вырвать тогу из цепкой хватки товарища. Мысль о том, что Светоний ощутит его пот, унижала, однако тот с силой тянул тогу, обнажая белую кожу на пухлой груди. – Неужели ты не понимаешь, что даже если я войду в число претендентов и наберу несколько жалких голосов, то голоса эти могут уйти не от Цезаря, а от твоего отца? Если тебе так уж необходимо, то выступи сам. Обещаю финансировать твою кампанию!
– Ты совсем потерял рассудок? Советуешь мне выступить против собственного отца? Нет уж, Бибул. Конечно, ты не бог весть какая важная и яркая птица, но выхода попросту нет. Если мы ничего не предпримем, то Цезарь неизбежно победит. Я знаю, как он понравился толпе. Они его уже обожают. Кто из них почтит отца, когда рядом, словно разряженная шлюха, щеголяет Юлий? А ты родом из древней семьи и имеешь вполне достаточно денег для проведения избирательной кампании. – Глаза Светония загорелись алчной радостью, идея явно его вдохновляла. – Учти, что отец не покидал Рима, как Цезарь, а кроме того, он пользуется поддержкой богатых центурий, которые обычно голосуют первыми. Цезарь же уповает главным образом на бедноту. Но ведь в том случае, если большинство голосов будет набрано одним из кандидатов достаточно быстро, половину жителей Рима даже не позовут на голосование. Это все вполне можно устроить.
– Не думаю… – начал было Бибул.
– Ты должен, Бибул, должен ради меня. Всего лишь несколько первых центурий, и успех обеспечен. Тогда выскочке придется покинуть Рим. А если ты увидишь, что страдает электорат отца, то сможешь выйти из состава претендентов. Все очень просто, если ты, конечно, не предпочтешь без борьбы сдать консульское кресло Юлию.
Бибул не уступал:
– У меня не хватит денег, чтобы…
– Отец оставил тебе целое состояние. Ты думаешь, я об этом не знаю? Неужели ты считаешь, что я допущу в консулы старого врага Катона? Нет уж! Все эти мелкие суммы, которые ты мне ссужал, для тебя не больше чем кусок хлеба на пару дней. – Здесь Светоний, судя по всему, осознал, что не стоит держать друга за грудки так долго и с такой силой, даже пытаясь убедить. Он разжал кулак, а потом несколькими быстрыми движениями разгладил тогу. – Так-то лучше. Ну, теперь ты готов сделать это для меня? Ты же знаешь, насколько все важно. Если уж на то пошло, консульство в паре с моим отцом тебе может даже понравиться. Но самое главное, Цезарю не удастся захватить в Риме власть.
– Нет! Ты что, не слышишь? Я отказываюсь! – почти закричал Бибул, и голос его зазвенел от страха.
Зло сощурившись, Светоний схватил Бибула за руку и потащил прочь от той компании, в которой они шли. Отойдя на почтительное расстояние, где никто не мог его услышать, он наклонился к самому уху испуганного, но несговорчивого товарища и зашептал:
– Ты не забыл, что сказал мне в прошлом году? Что я увидел, когда зашел к тебе без предупреждения? Ведь я прекрасно знаю, за что так презирал тебя твой отец, почему он отослал тебя подальше – в твой замечательный дом – и ушел в отставку, отказавшись заседать в сенате. Может быть, именно поэтому его сердце не выдержало и он так рано умер? Как ты думаешь, сколько еще ты протянешь, если твои пристрастия окажутся достоянием гласности?
– Это была случайность, та девочка… она…
– Посмотри на вещи трезво, Бибул! – нажимал Светоний, нависая над несчастным, загнанным в угол приятелем. – Я собственными глазами видел результат твоего… энтузиазма… ведь я и сам вполне мог выдвинуть против тебя обвинение. Уверяю, наказание было бы жестоким, ничуть не мягче, чем ты того заслуживаешь. Сколько маленьких девочек и мальчиков прошло через твои руки за последние годы?
Бибул от отчаяния начал заикаться:
– Ты не смеешь мне угрожать! Мои рабы принадлежат только мне, и я вправе поступать с ними по собственному усмотрению. Никто не станет тебя слушать.
Светоний изобразил улыбку, однако она больше напоминала оскал. Триумф не украсил, а обезобразил его лицо.
– Помпей потерял дочь, Бибул! Он обязательно прислушается. Больше того, он непременно позаботится о том, чтобы ты расплатился за свои удовольствия. Разве я не прав? Уверен, стоит мне явиться к нему, он ни за что не отправит меня восвояси.
Бибул внезапно обмяк, на глаза его навернулись слезы.