— Ничего, кроме пыли, — прочихался боец.
— Дрянь. Ловко ушла… А как хорошо озабоченную истеричку изображала.
— Эт-точно, — поддакнул подчинённый.
— А, может, не ушла. Пройдёмся по другим дыркам.
Голоса стихли. Солдаты ушли. Певец не шевелился. Солдаты опять ушли. Защитничек ещё некоторое время выждал, потом расплёл живые оковы.
— Я на разведку, а ты сиди тихо.
Он, извернувшись змеёй, поменял позу и свесился вниз головой из трубы, попутно приложив несчастную по лицу ногой. Не то чтобы больно — невкусно, сапог у менестреля был грязным. С другой стороны, что-то подсказывало Дуне: лучше сапогом, чем голой пяткой — такого удара по обонянию она могла и не выдержать. А так, чуть-чуть челюсть поболит — и всё.
Осторожно, но быстро девушка встала на четвереньки и поползла прочь. Спасение спасением, а находиться рядом с этим типом опасно — мало ли, что ему нужно! К сожалению, в этот миг музыканту явно требовалось её общество: снова развернувшись (потеряет голос — сможет бродячим акробатом притворяться), он ловко перехватил беглянку за лодыжки и потянул к себе. Хорошо, что после замка сэра Л'рута у девушки вошло в привычку носить под юбкой панталоны, а то одна срамота…
— И куда это мы собрались? — защитничка чужие прелести не интересовали.
— По трубе. А что?
— Ну уж нет, у меня к тебе масса вопросов, — менестрель, как в тюрьме, стиснул запястье и потащил за собой. Как и тогда, к его шагу приноровиться не получалось, а удобством пленницы музыкант и теперь не озаботился. — У тебя другой сценарий в запасе есть?
— То есть? — пропыхтела Дуня. Дыхание никак не желало выравниваться.
— То есть, — передразнил он. — Вечно девица, нуждающаяся во спасении от нехороших парней.
— Эй! Ведь это я первой вас спасла! И уж спасать себя не просила!
— Тогда в самый раз начать, — насмешливо вмешался в диалог кто-то третий.
Пара остановилась как вкопанная. Далеко уйти им не удалось — на ближайшем пересечении коридоров их дожидались. Русоволосая с боевым отрядом. У всех автоматы (Дуня решила не искать другого определения оружию). У всех ещё более злые, чем раньше, лица. Н-да, теперь кросс не поможет: сейчас бегство, в отличие от прошлого раза, было сродни самоубийству, а не единственным способом спасения.
Менестрель досадливо поморщился — кажется, парня больше волновала его ошибка, а не то, к чему она привела.
— Как я и думала: где девочка, там обязательно отыщется мальчик.
Какой он ей мальчик? Дамочка совсем, что ли, ослепла?.. Дуня исподлобья зыркнула на спутника. Вообще-то, женщина-солдат права — мальчик, что странница ещё при первой встрече отметила. Всё те же «около двадцати пяти» — когда захочу, серьёзный представительный мужчина. Девушка так и видела его в деловом костюме руководителем среднего звена, а, может, и высшим начальством. Когда приспичит, развесёлый пацан, грабящий чужие сады… но последнее уже на пике артистических возможностей — годы всё-таки брали своё, а подсобить им решил относительно свежий порез, крест-накрест изукрасивший щёку. Он не старил, но с каким-то утончённым ехидством подчёркивал морщинки усталости. Усталый человек не может быть молодым… Дуня не заметила, как нежно коснулась подушечками пальцев тонких, сейчас алых полос. Почему-то они, следы удара наотмашь то ли бритвой, то ли струной, выглядели куда более зловещими, нежели бугристые рубцы, коими щеголяли жандармы с Ларкиным во главе или тот же сэр Л'рут. А ведь этот шрам, практически в будущем незаметный, не уродовал. Но затянувшую его белую кожу уже никогда не вызолотит солнце и кровь гнева или смущения не зальёт две, словно бы нарисованные пером, чёрточки. Где же это он так?
Девушка уронила руку и непроизвольно прижалась к своему не слишком-то удачливому защитнику, тот инстинктивно обнял.
Уютно.
— Кхе, голубки, — издевательский хохоток вернул обоих из нежданно зачарованных далей к грубой реальности. — Капитан, а он вроде как на нормального тянет. — Тот самый парень, что проверял вменяемость Дуни прикладом. Он же, судя по голосу, инспектировал воздуховод на наличие беглянки. — Что же это он себе в напарницы психованную дуру взял?
— Сейчас выясним, — хмыкнула русоволосая. — Заодно и насколько она психованная, и насколько дура. Есть у меня замечательнейшее средство — языки развязывает на раз.