— О… — оценила бедняжка и покорно замерла. Абсурдность происходящего породило слабую надежду, что оно вовсе не происходит. С другой стороны, как это может быть ненастоящим? Ведь одежда тяжёлая и неудобная, а Флора и Люся крепко держат за локти, мама пахнет её обожаемыми медовыми духами и желудок воет диким зверем — никто не удосужился накормить невесту завтраком. Неудачно зажатые заколками волосы стянули до боли кожу головы, исцарапанные уши горели… Одно было хорошо — едва уловимый аромат утренних роз над челом и полынная горечь, окутавшая слона. Вероятно, сочетание любимых запахов и позволило успокоиться. Дуня вздохнула и посмотрела наверх.
Укутанный плащом небес, у яркого домика на спине гиганта стоял он. Непоколебимый, уверенный в себе. Исключительно ради зрителей — чего доброго испугаются! а пугаться на свадьбе нельзя! — державшийся за резной столбик. Дуня никак не могла его разглядеть — мешали плохое зрение и ослепительно сияющее солнце. Кажется, он насмешливо улыбался. Не зло — глупый страх невесты его забавлял, но чувствовалось, жених сделает всё, чтобы мучивший её кошмарик… нет, не забылся, а стал весёлой историей для их будущей дочки, внучки, даже правнучки, когда те будут волноваться перед свадьбой, а добрые и заботливые родители — или бабушка с дедушкой — станут утешать и вразумлять юных невест.
— Сладкоежка, — одними губами произнесла Дуня. Кто же ещё мог быть таким же надёжным и желанным? Кто мог ради неё оседлать боевого слона, пусть и карликового? Кто…
Жених кивнул. Девушка, скидывая оковы-подруг, потянулась ввысь. Он шевельнулся, заставляя серого великана наклониться — тело невесты крепко обвил мощный хобот, сжал, перехватывая поудобнее… и вдруг расплёлся шёлковой лентой.
Куда? Почему? Как же так? Зачем? Не уходи!
И Дуня очнулась — из-под неё осторожно, но настойчиво высвобождали руку.
Неужели всё это только сон, дурманяще-сладкий? Но тогда отчего она лежит в объятиях мужчины?
— Хе, рука затекла, герой-любовник? — донеслось откуда-то со стороны и сверху.
Девушка осторожно посмотрела на мир сквозь ресницы. Удивительно, она умудрилась пробудиться, ничем, однако, себя не выдав, лишь на мгновение приоткрыв глаза — с ней такое часто бывало в незапланированный выходной. Привыкшее к звону будильника тело велело ставать, а разум утверждал, что можно ещё поспать. Правда, сейчас Дуня бодрствовала.
— Лу, тебе ещё не надоело? — раздражённо зашипел менестрель. — И потише ты, разбудишь.
— Куда там! Продрыхнет до рассвета. Так что в твоём распоряжении ещё пять часов, мальчик мой. Пользуйся.
Ответом послужил лишь полный досады вздох. Приятное тепло, как и опора, отдалились. Странница окончательно упала на спину.
— Ты куда направился?
— В кусты!
— За границы купола не заходи. Второй раз от серебрянки я тебя не спасу. Не успею.
— Понял.
Ни зги не видно. Зато ничто не мешало вспоминать, как Дуня оказалась в столь сомнительном положении.
Она, задыхаясь, попыталась сдёрнуть с себя платье. Музыкант, только что с готовностью раздевавший, не дал продолжить стриптиз и велел мастеру Лучелю поторопиться. Мотивы, надо сказать, у парня отличались оригинальностью, но, похоже, девушка и впрямь не остановилась бы на одежде. Чародей на это даже не разродился привычно саркастической нравоучительной и одновременно пошловатой репликой, а только крикнул: «Я сейчас!» А через миг: «Успел!» Что — Дуню не интересовало, её накрыло ледяным холодом, который с тем же успехом, с каким до него жара, отнимал воздух у пустых лёгких. Девушку трясло и не в последнюю очередь от ужаса, ибо окружающий мир резко изменился.
В их пятачке с пожухлой травой, с белёсыми деревцами-поганками, без разлагающихся останков и практически без скелетов различного рода военных конструкций царили спокойствие и тишина. За незримыми, но ощущаемыми границами волшебного купола бесновался ветер. Он кидался частями тел, обломками оружия и телег, обрывками знамён и одеяний. И поднимал к бурлящим, словно котёл с колдовским зельем, небесам клубы пыли. Странно, когда маленький отряд брёл среди трупов, не казалось, что земля суха. Да, она была мертва и влажно не чавкала под ногами, пытаясь захватить в болотный капкан-трясину ступни, но мелкого мусора на полях не хватило бы, чтобы застить взор. Творящееся вне магической преграды более походило на песчаную бурю Эстрагона, чем на ураган лесостепи. Чудилось, что за завесой пылевых вихрей кто-то бродит и тяжко вздыхает, но до укрытых силой мастера Лучеля путников не долетало ни звука. Однако самым жутким было небо. Безумная иллюстрация к Апокалипсису… и прекрасное: сумеречное, с отблеском ушедшего заката — глаз шторма прямо над головами незваных гостей.