— Не волнуйся, — успокоил Ливэн. — Ты тоже арестована. Обвинения те же.
— Это как?
— Ну, здесь я тоже несовершеннолетний. Если ты меня соблазнила, то…
— Логично, — моргнула Дуня. Словно подчиняясь мановению ресниц, тень вокруг лишнего домика ожила и оказалась птицей. Стриж. Пташка засеменила к краю и, оттолкнувшись от перил, сиганула вниз. Точно — стриж. Великан.
— Лауретта, — позвал юноша. — Руки. У тебя новое украшение.
Странница не сопротивлялась. В тюрьму — так в тюрьму. За аморальное поведение — так за аморальное поведение. Впервой, что ли? Уже хорошо: она видит, как её арестовывают. Осталось к визуальному ряду добавить вразумительную звуковую дорожку. Но, как говорится, всё ещё впереди.
В камере было тихо, чисто и сухо. Один недостаток — многолюдно, так что на сон в лежачем положении рассчитывать не приходилось, но Ливэн великодушно предоставил в качестве подушки свои жёсткие колени. Дуня полагала, что не заснёт — сцена до мелочей походила на произошедшее всего сутки или двое назад, — однако очнулась только тогда, когда охрана принесла завтрак. Вероятно, в странствиях в девушке начала вырабатываться солдатская привычка спать в любую свободную минуту, то есть впрок. А вот наедаться впрок пока не получалось — большая часть завтрака осела в желудке довольного этим собрата по непристойному поведению, Дуня же осилила только пару ложек рисовой каши.
— Ли… Змейка?
О! С какой завистью сокамерники смотрели, как флейтист уплетает вторую порцию кровяной колбасы! Сам парень взглядов не замечал, более того, судя по той готовности, с которой он занялся содержанием Дуниной тарелки, Ливэн наивно мог принять эти пылкие взоры за сочувствие одному голодному мальчику.
— Что?
— Куда делся твой акцент? Я ещё вчера, когда ты вернулся, почувствовала неладное.
— А-аа, это! — юноша перевёл дух. — Тут один из шибко прогрессивных вельфов революционные речи толкал. А как их толкать, если никто не понимает? Вот он и шарахнул по невинным гулякам заклинанием перевода. Я как раз мимо пробегал. Чистая случайность.
— Точно? — не поверила Дуня.
— Точно, — нагло солгал флейтист, однако поймать его на горячем не вышло, так как юных соблазнителей несовершеннолетних вызвали на допрос.
— Та-ак-с, что у нас тут?
Их привели в достаточно просторную комнату, напоминавшую бы школьный класс, будь столы чуть поменьше, не Г-образной формы и не развёрнуты группами по четыре друг к другу этакими угловатыми цветочками. Дуню и Ливэна посадили у стеночки, у самого крайнего, правда, ополовиненного «цветка». Зато у окошка — за решёткой с трудом просматривалась залитая кисельным туманом улица, несмотря на раннее утро, уже проснувшаяся… или ещё не ложившаяся. На подоконник пристроили вещи арестантов — сумку и рюкзачок. Одна — пухлая, другой — угловатый, с торчащим из горлышка футляром для флейты.
— Почему я его понимаю? — девушка подсела поближе к юноше и покосилась на очередного аборигена в чёрном. Мужчина в глубокой задумчивости изучал какую-то бумагу с восковым оттиском печати на шерстяной нити — наверное, отчёт вчерашнего полисмена. Был представитель закона несколько постарше вчерашнего, пошире, но с точки зрения Дуни, всё равно ещё чересчур узок. Форменной фуражки он не носил, демонстрируя намечающийся ёжик волос и щеголяя заострёнными ушами с серебряными колечками на самых кончиках. Чёрная куртка блестела чёрными же пуговицами и мерцала, по-видимому, знаками отличия на плечах, груди и запястьях — набору разнокалиберных полумесяцев… или начальными фазами луны?
— Это же дознавальная, — столь же тихо ответил юноша и кивнул на потолок. Там, в утренних облаках, меж мягко светящихся кристаллов-звёзд (их количество совпадало с количеством «цветочков» внизу) танцевал сине-голубой змей, его чешуйки сияли драгоценными камнями — будто не нарисованный он, а живой. Чудилось, что он дышит, что мышцы бегают под кожей, а длинные, чуть ли не вполовину тела усы недовольно или игриво колышутся на ветру. Ветру, порождённому самим странным — пугающим и притягивающим — существом. Красавец! — …в Управлении общественной безопасности, порядка и культуры. Не центральное отделение, но и не глухомань какая. Да и город сам по себе большой, торжества опять же — здесь заклинания на любые случаи жизни заготовлены, не то что переводчики.