— Ну уж это слишком! — очнулась странница.
— И не говори! — флейтиста перекосило.
Парочка, покрепче сцепив руки, бросилась к дыре. Конечно же, во время рывка уронила неустойчивого ещё младшенького — тот, скорее от испуга, чем от боли, ударился в рёв. Побледнев, Дуня подхватила ребёнка.
— Мамочка не хотела, мамочка не хотела, — запричитала она.
Ливень мигом отобрал сына.
— Не-не-не, иди к папочке. Мамочке нельзя поднимать тяжести. Мамочка уже братика носит, — он поцеловал мальчика. Тот залился радостным смехом. — А пойдём-ка в дом, пахнет вкусненько. Кажется, нам что-то интересное приготовили.
— Пойдём, — согласилась Дуня. Взяла за руку старшенького и прижалась к мужу. Тот, поудобнее устроив младшенького, обнял её и, ласково поглаживая по круглому животу, повёл изучать кулинарные таланты двух бабушек.
Спасло их любопытство. Не Дунино — его ещё не хватало. И не Ливня — его уже не хватало. А детей. Придуманных то ли обоими вместе, то ли каждым врозь, самых лучших на свете детей. Лучших для родителей, а не для мира и общественного мнения. Детей, которых не очень-то привлекала выпечка, зато которым хотелось узнать, что же такого в некрасивом разломе, если родители так к нему стремились. Старшенький, легко перехватив инициативу, потянул семейство к забору. По ту сторону, напротив грязного лаза колыхался на ветру цветок — василёк васильком, хотя некоторые лепестки у него были отчего-то красными, в полосочку. Младшенький показал пальчиком на игрушку — он не любил говорить, если его понятно без слов, — и родители потянулись к удивительно растению. Взрослым мужчине и женщине почему-то в голову не пришло обойти преграду или хотя бы перебраться через неё — они просто-напросто сунули руки в дыру, упав на животы, и после нескольких мучительных секунд таки дотронулись до вожделенного цветка… И распластались на деревянном полу. Кошмар закончился.
— О-ох…
Закончился он, однако, болезненно.
— Лауретта?
— У?
— Ты только никому не говори, какие у меня мечты.
— Замётано, Ливень. С тебя та же услуга, — простонала Дуня. — Тебе не кажется, что дымом пахнет?
Они перекатились на спины — это-то и помогло избежать столкновения с полыхающим куском картона.
— Хех, — юноша рывком сел. — Похоже, музей горит.
— А скажут, что мы виноваты, — девушка ощупала себя — живот вернулся в плоскую, более того желающую от голода прилипнуть к позвоночнику, норму.
— И на этот раз будут правы для разнообразия. Тюрьмы эпохи истребления скорпинидов официально строились с так называемым выходом благочестия, или искупления грехов. Считалось, что, искренне раскаявшись, преступник может выйти до срока. Во избежание казусов тюрьма тогда сгорала.
— О…
Интересно, в чём таком-этаком они с Ливнем раскаялись?
Все намёки на то, что надо бы остановиться и перекусить, юноша либо не замечал, либо не понимал, поэтому Дуня решила озвучить предложение прямым текстом.
— У меня нет денег. А у тебя?
— Все в музее отдала. За билеты.
— Значит, нужно заработать. Ты что умеешь?
— Полы мыть, — кисло призналась девушка. — Ещё оказываться там, где не следует, и тогда, когда не надо.
— Хм, первое оставим в качестве запасного варианта. Второго постараемся избежать, — хмыкнул Ливень. — А пока найдём мне сцену. Хотя лучше спрятаться — мы всё ещё в пределах города, где кто только нас ни ищет… У тебя ёмкость какая-нибудь есть?
— Зачем?
— Гонорар мой собирать. Если придётся уносить ноги, так с деньгами.
— Это подойдёт? — порывшись в сумке, странница вытянула кружку для «Ураганки».
— В самый раз! — одобрил Ливень. — И местечко вроде бы неплохое. — Юноша кивнул на рядок столиков — настоящее летнее кафе с зонтиками, помостом и ещё не зажжёнными фонариками по периметру. — Если предложат еду, не отказывайся — потом выкинем, буде она окажется совсем уж неприглядной. Начнут задавать вопросы, сделай вид, что не понимаешь.
— Легко, — Дуня прислушалась к шуму разговоров. — Я и впрямь не понимаю языка.
— Ах, ну да, забыл. Тогда же мой браслет действовал, а в музее… — парень задумался. — Ну да, в таком музее без переводчика не обойтись… Ладно, заболтались. Раньше начнём — раньше выгонят… — Он потянулся к футляру с флейтой, как к мечу в ножнах.
— И кто же это у нас такой умный, что побирается без лицензии? — за спиной раздался насмешливый голосок. Добродушный такой, в самый раз, чтобы сказать: «Добро — душите!»