Музыка и пение, до того походившие на шум и вопли, вдруг стали гамом и криками, уже настоящими. Странница, отупение которой медленно сменилось полноценным — как же ей всё это надоело! — раздражением, осторожно высунула нос из-за края котла. Прямо по курсу стоял бледный мужчина, возглавлявший призраков. Жертвы жуткого верования смотрели точно на сестру по несчастью. Ждали пополнения своих рядов? Лицо предводителя потекло, как когда-то плавилась физиономия мастера Лучеля, и из бездушного превратилось в ищущее, затем — во зло ухмыляющееся. Мужчина понял, что его видят. Похоже, он хотел что-то сказать, но то ли не смог, то ли раздумал, потому махнул рукой в сторону. Дуня проследила туманный росчерк.
Тюремные домики. У дальнего собирались аборигены. Звон, боевые кличи, стоны — кто-то из пленников явно не согласился уходить в иной мир в одиночку, без сопровождения гостеприимными хозяевами. Постепенно к месту боя стягивалось всё племя, даже женщины и дети, хотя ни те, ни другие не выглядели воинами. Жажда зрелищ? Наверное. Дуню она тоже захватила, незадачливая путешественница между мирами захотела посмотреть на смельчака. Вообще-то, девушка отлично понимала, что желание её какое-то неестественное, но сопротивляться была не в силах — её влекло, куда и остальных, с такой силой, что вопреки слабости и дрожи в конечностях бедняжка перевалила за край «кастрюльки»… Болезненный удар о землю, исцарапанные локти, ушибленные колени и камешек под ладонью отрезвили. Восставший пленник проиграет, но он подарил Дуне шанс. Странница развернулась к призракам.
— Мы можем помочь?
Призраки не ответили. Кажется, они услышали, но не поняли вопрос — переход из класса живых в разряд душ неупокоенных, видимо, как и перемещение из одного мира в другой, не обеспечивал знанием чужих языков или встроенным волшебным переводчиком. Дуня вздохнула — жаль, было бы куда легче — и поползла в противоположном от драки направлении, точно за алтарные украшения (вернее сказать, кухонную стенку с ненужными сейчас чудовищными принадлежностями). А там обнаружила чрезвычайно, конечно же исключительно по своему мнению, полезную вещь. Точнее — целый склад. Аборигены свалили в кучу имущество пленников, либо собираясь и их принести в дар жутким богам, либо планируя растащить добро после жертвоприношения. Там же лежала родная сумка, нетронутая, пузатая, с практически отремонтированной лямкой. Дуня, словно мать потерянное дитя, обхватила любимицу и попыталась подняться. Не получилось — ноги не держали. И хорошо, так как над головой засвистели камни и стрелы, пролетела пара копий, нормальных, а не лопатообразных. Что-то для одного и даже двух пленников размах великоват.
Выглянув из нечаянного укрытия, беглянка обнаружила, что на площади идёт настоящее сражение — может, всё и началось с восстания кого-то из узников, продолжилось оно группой куда как более свободной и вооружённой. Племя атаковали, определённо пользуясь праздником и тем, что торжества проводились вне защитного частокола — судя по всему, деревню желали вырезать под корень, на клинки насаживали без разбора мужчин, женщин, детей и стариков. И, что странно, Дуня не испытывала ни толики сочувствия хозяевам и не осуждала «гостей» — девушку поглотило омерзение. Она не пожалела бы и младенцев… тем более что нападение явно провалилось.
Неизвестные рубаки, наверное, хотели победить племя с наскока — ударить, вызвать панику, а затем скосить или затопать. У них не вышло: в селении проживало намного больше людей, чем видела Дуня или чем, казалось бы, могли вместить хижины. Да и женщины с детьми лишь со стороны представлялись неумелыми бойцами, на деле они бились, если не наравне со своими мужчинами, то, по крайней мере, с их яростью. А ещё они кусались. Собаки. Гиены. Ох, не зря природа наделила их такими мощными на вид челюстями! Хрупкий мальчик зубами перегрызал древко, а тощая женщина без труда отхватывала часть плоти животного или человека.
Дуню начало подташнивать. Как же быть? Разумные мысли не спешили приходить в голову, в экстремальной ситуации мозг не активизировался — ему требовалась подсказка, малю-ююсенькая… да беда — подсказывать было некому.
Пока девушка беспомощно подсматривала за боем, его ход успел несколько раз переломиться в ту и другую сторону. Понятное отчаяние «гостей» — среди сонма призраков местные красавцы не стояли — придавало сил, чужаки жаждали отомстить, но, прежде всего, избавиться от угрозы. И угрозы, судя по малому числу атакующих, нешуточной. Речь не шла об уничтожении каннибалов — это уже был вопрос выживаемости. Наблюдая же за манерой сражаться аборигенов, Дуня удивлялась тому, что вообще нашлись те, кто сумел напасть. Вероятно, людоеды поступали как рачительные хозяева — хорошие егеря следили за охотничьими угодьями. Да не уследили. Обычная ошибка обычного подхода… Подхода? Такого же как у говорящего крокодила из лаборатории?