— Резные двери? Там ещё два факела… — припомнила девушка.
— Они самые. Пол вымоешь. Осторожно! Мебель протрёшь сухой тряпкой, статуи — влажной. Для книг возьми пёрышко, — начальница вручила пушистую метёлку на длинной шарнирной ножке. — Там есть специальный подъёмник, увидишь. И воду смени!
Раздав указания и не дожидаясь понятливых кивков или уточняющих вопросов, Вруля замаршировала по своим делам. Их у старшей горничной имелось куда больше, чем у какой-то полотёрки.
Трудно сказать, чего Дуня ожидала от библиотеки. Вероятней всего — разнообразия, вряд ли — чудесных подарков и открытий. Поэтому, войдя в книгохранилище, девушка привычно осмотрела пол, прикинула объём работы, оптимальный обход помещения и принялась за уборку. Раньше, дома, она бы с интересом изучила обстановку, украдкой потрогала бы все гобелены на стенах, сунула бы нос в бойницы, к цветным витражам и, конечно же, открыв рот от изумления, разглядывала бы растущие ввысь стеллажи и прячущийся в полумраке стрельчатый потолок. Но сейчас Дуня твёрдо знала: сначала надо сделать дело, быстро и хорошо, а потом всё время в твоём распоряжении. Однако лишь камень и дерево под ногами засияли вымытым блюдцем и Дуня, разогнувшись, подняла глаза, прежняя студентка вернулась — «пёрышко» обвисло в безвольно опущенной руке.
Книги. Много книг. Куда там гиперкнижным и библиотекам! Это было царство книг, не иначе!
Толстые полки взлетали вверх, тиснёные золотом и серебром корешки мерцали, словно не книги это, а вычурные светильники. Ощущение усилилось, когда среди драгоценных металлов глаз выделил рубиновые узоры. Затем стали попадаться изумрудные и сапфировые. Потом роскошь потеснилась, дозволила соседствовать рядом мелу и углю. Когда же восторг схлынул, забирая с собой слепоту, стройные блестящие ряды распались — книги разнились как по ширине и высоте, так и по качеству исполнения обложек. Наверняка — по цене и содержанию. Тесно прижимались друг к другу заключённые в резное дерево фолианты и затянутые в сероватую мешковину книжечки, щеголяли бархатом изящные томики и морщились потрескавшейся кожей талмуды. Здесь, кажется, присутствовала и бумага вплоть до картона, и пергамент с берестой, что в очередной раз убедило Дуню — это параллельный мир со своими законами и историей.
Благоговейно затаив дыхание, девушка медленно прошла вдоль стеллажей, затем вернулась туда, где оставила ведро и прочий инвентарь. Но работу не возобновила. Заткнув за пояс метёлку и вытерши мокрые от волнения руки, Дуня ласково погладила переплёты. А потом резко потянула ближайшую книгу на себя, открыла.
Картинок как таковых не было. Как, впрочем, и букв — страницу от края до края, с тонким ободком полей занимал… рисунок не рисунок, что-то вроде плетёного кельтского узора или подробной схемы для вязания. Пролистав томик, девушка убедилась, что и на других страницах изображено то же самое. Лишь приглядевшись, Дуня заметила некоторые различия, однако системы не нашла. Пожав плечами — если уж говорить на местном языке сразу не получилось, кто сказал, что читать выйдет? да и какое-нибудь шифрование магическое вполне могло существовать, — путешественница между мирами взялась за другую книгу. Там картина повторилась. Вздохнув, девушка всё-таки попытала счастья с третьей.
Здесь явно писали буквами, но строчками или столбиками, справа налево или слева направо — не разобрать, каждый символ, довольно-таки простой в начертании, отстоял от другого на равном расстоянии как в стороны, так вверх и вниз, снова заполняя всё пространство страниц неким подобием таблицы. Таблицы эти окаймляли, а иногда делили цветочные узоры, которые своей вычурностью и пестротой лишь подчёркивали строгость текста в целом и букв по отдельности — те походили на обеднённую только до прямых линий катакану.
В следующих книгах письмена смотрелись более привычно — имелись абзацы и красные строки, большие и малые буквы, иллюстрации. Один фолиант пестрел пометками на полях красными и синими чернилами. Но если расположение символов не вызывало удивления, то и знакомыми они не выглядели. Более того, они явно были разными и не только во всём, как если бы перед Дуней положили книги на грузинском и китайском, но и в частностях, как в более-менее схожих русском и английском языках.
— Полиглот он, что ли? — пробормотала поражённая девушка. Таких людей она всегда уважала.
— Да нет, — раздалось за спиной. — Л'руту библиотека по наследству осталась. Сам-то он, слава богам, общий имперский освоил — и то хорошо.