Не то чтобы Дуня нуждалась во всём этом, но суета на кухне оказалась каким-никаким, а развлечением. Исчезновение этого праздника жизни, в конце концов, заставило девушку решиться.
Любопытство. Оно было свойственно Дуне, как кошке при виде бесхозной сумки. Однако девушка давала ему волю осторожно, с оглядкой — кошку ведь любопытство губит, а Дуню оно точило изнутри. Точило, заставляло маяться. Оно ныло, словно застуженный зуб — и чаще рассасывалось, как боль, откладывая на вечное и всегда запоздалое «потом» поход к стоматологу. Дуня боялась резких движений в неизвестность, ведь можно что-то потерять, а потому следует всё обдумать, тщательно, долго… Очутившись в ином мире, девушка не изменила привычке в страхе, что всё может стать хуже, а не оттого, что стоит радоваться имеющемуся. Но избыток пустого времени победил болезнь… Всё ж беды — малые и большие — проистекают именно из этого.
Разговор с магом насторожил Дуню и вовсе не странными намёками чародея. Они пугали. Как и сны, в которые незнакомец явился незваным. Как мечты, в которых он царил всевластным императором. Да что там! Он стоял перед глазами, ощущался каждым волоском на теле. Губы ещё ловили отвергнутый поцелуй. Ничего подобного с девушкой не случалось с подростковых, ярких и скоротечных, влюблённостей. Такое безусловно Дуню пугало, но настораживало иное. В беседе было что-то… не сам маг, а его слова…
Маг?.. Башня! Гость сэра Л'рута утверждал, что в башне никто не живёт. Но тогда куда… к кому исчезала еда?
Раньше этот вопрос так и остался бы теоретическим, но сейчас хотелось хоть что-то сделать. И Дуня, незащищённая трудом и усталостью, решила сыграть в детектива, пусть её дедуктивные способности и желали лучшего.
Ничего изощрённого или чудного девушка творить не собиралась, она даже не рассуждала. Она сделала самое простое и, наверное, правильное при данных обстоятельствах: Дуня, закутавшись в несколько шалей и натянув поверх тапочек местный вариант валенок, вышла во двор. Исследовательница не заметила, что то, чем она отговаривалась два месяца — отсутствие тёплой одежды — как-то само собой у неё появилось. Острое, истинное желание, как оказалось, могло переплюнуть любое волшебство… но Дуня не обратила на это внимания: осмотревшись и убедившись, что никто за ней не следит, девушка быстро (насколько позволяла неудобная обувка) побежала к таинственной башне. О! Возможно, Дуня плюнула бы на свои изыскания, прознай, что за ней с неподдельным интересом — точь-в-точь как в библиотеке, даже поза была той же — наблюдал безымянный маг.
Отбитый копчик, мигом обветрившиеся губы, слезящиеся от холодного ветра глаза — и вот она у цели.
Серая, как положено… как крепостная стена и замок, мост, внутренние оградки и строения… башня, тронутая сединой грязноватого льда и белого с прозеленью мха, испещрённая старческими пятнами, похожими на коричневый лишайник. Эта башня не была частью укреплений. По крайней мере, не сейчас. Сейчас у её подножия среди нетронутых сугробов проглядывала неровная линия камней — возможно, прежняя, разрушенная в битвах стена. Старая хранительница замка не устояла, а башня невидимого мага не покинула насиженное место. Более того, если она издали казалась маленькой и ущербной, вблизи представлялась соперницей всему вокруг — и замку, и новой стене. Соперницей, законно претендующей на превосходство.
Дуня ошарашено задрала голову вверх — в глаза и рот залетел снег, шерстяной платок, прикрывающий макушку и уши, скатился на плечи, и холод коснулся висков. Но Дуня не замечала того, что раньше на дух не переносила — она стояла и смотрела. Она точно не могла сказать — куда: на низкое, тяжёлое небо или же на обломанные, оттого ещё более острые, ощерённые в хищном оскале зубцы серой одиночки. Что-то притягательное было в угрюмых, сердитых облаках и печальной, неприветливой башне… что-то… может, то, что Дуня впервые со времени переноса смотрела вверх — открыто, не сутуля плечи, не хмуря лоб… не готовясь упасть.
Чёрный крап головокружения смешался с удивительно острым пухом снега — и Дуня осторожно присела на землю, склонила голову. Теперь снег стекал холодными ручейками за шиворот. Наверное, она простудится. Вот уже дрожит в ознобе…
Девушка поднялась и подошла к двери, дёрнула. Заперто, возможно даже заколочено — не разобрать. Не особенно стремясь проломиться сквозь преграду, Дуня решила ту обойти — поискать другой вход. Надежды не оправдались — хотя теперь вокруг башни и можно было водить хороводы, дополнительных дверей в неё не прорубили. Имелось окошко — из-за неподходящих по размеру ставен, перекошенных, старых, но всё ещё крепких, отлично просматривалась толстая сетка-решётка, через такую даже кошке не пробраться. За окошком следовал деревянный навес, плохо защищающий от снега поленницу не поленницу, но какой-то топливный мусор. Интересно, а господин и хозяин знает, какое безобразие творится на его собственном дворе? Вряд ли… Вообще-то Дуне казалось, что башню и примыкающую часть замка местные обитатели не любят — кто же тогда здесь окопался? Таинственный маг? Почему-то девушка думала иначе.