У Великого леса, аккурат за Прибежищем мёртвых, жило маленькое, но гордое и бесстрашное племя. Ксеницы. Они верили в богов, слушали природу и подчинялись Старшему шаману, единственному из людей, кто осмелился поставить дом рядом с ловчими сетями пауков, под гнездовьями кры-ых.
И вот однажды ко ксеницам пришёл мальчик. Необычный, не похожий ни на одного из членов племени или соседних племён, ни на тех, кто забредал в суровый край из-за Прибежища мёртвых — из страны за могильниками, где не выли по ночам огромные волки, а пауки были не больше кулака ребёнка, где из перьев птицы кры-ых делали дамские украшения, а из яиц — шкатулки для обручальных колец. Там текли полноводные реки, волновались на свежем ветру, не пахнущем гарью и гнилью, сочные пастбища, колосились пышные нивы, а тенистые леса дарили только лишь живительную прохладу и пищу. Хорошая была страна, не то что приютившая ксеницев.
Спросил вождь племени гостя: «Кто ты такой?» И услыхал в ответ: «Сын бога». Так оно и было. Мальчишка был сыном бога, бога-громовержца. Его даже звали Молнией. Но умолчал гость, что бога не здешнего, а настолько дивных и чужих земель, что о них не ведали и в Большой стране, славной ещё и учёными мужами. Что там! Об этих землях не слышали родные боги племени.
«Что ты хочешь, сын бога?» — спросил Вождь. «Сделать вас счастливыми», — ответил Молния. Правду ли он сказал, никто не знает. Не известно: хотел ли он сделать кого-то счастливым или же только себя. В его глазах блестел смех и алым огнём пылала ярость, но видели люди, если желали увидеть, что где-то глубоко-глубоко внутри живёт, тяжко ворочается и вздыхает тоска. И отчего-то за этой тоской шли люди, словно желая избавить от неё мальчишку. Но они не могли. Они не могли вернуть сына бога домой.
Мальчишка не знал, в чём беда, чем он провинился перед отцом да настолько, что родитель низверг его, притом в неведомые доселе земли. Молния недоумевал, злился, проклинал… но более всего хотел вернуться к отцу. Нет, не для того, чтобы отомстить, разобраться, простить — просто-напросто вернуться в семью. Но представления не имел — как. И всё же, несмотря на отчаянье, не имея подсказок, с чего же начинать, сын бога не сдавался, не терял надежды, что когда-нибудь он отыщет дорогу, которая приведёт к порогу родного дома. А потом…
Так бывает. Молния вырос. О-оо, он всё ещё оставался мальчишкой, но его озарило: почему это он пытается найти отринувшую его семью, когда можно создать свою? Зачем ему уже чужой дом, когда стоит возвести свой? К чему ему воспитание отца, когда пора самому воспитывать сына?.. Конечно, мальчишки ни с того ни с сего не задаются такими вопросами. Молния встретил девушку. Богиню вечернего ветра. И полюбил всем сердцем. Но чтобы завоевать девушку, тем более богиню, следует постараться. И тогда Молния решил: если ему не суждено стать верховным богом, то он станет верховным правителем людей. Оттого-то он и явился ко ксеницам.
— И что? — не удержался кто-то из зала.
«Очень приятно, царь… тьфу-ты, богиня», — оценила историю Дуня. Названия были не такими, как помнила их странница, но деятельный Сладкоежка узнавался сразу.
— В общем-то, ничего, — хмыкнул менестрель. — Раз сын бога задумал стать владыкой людей, он станет. Не сразу, но и медлить не будет. Сначала Молния возглавил племя, затем был избран Вождём вождей племён Великого леса — сам Старший шаман поклонился в ноги мальчишке. После духи Прибежища мёртвых признали в нём господина душ, а потом был черёд Большой страны. Не минуло и года, как Молнию провозгласили Императором. Конечно, легко всё это только на словах, на деле трудно пришлось сыну бога, но его хранили крылья вечернего ветра так же, как он хранил верность своей богине.
— И они поженились и были счастливы? — не унимался слушатель.