— Боишься? — всё так же удивлённо хмыкнул самый горластый. Под два метра ростом, заросший курчавой бородой от бровей до пупа на довольно-таки объёмном пузе, с руками-молотами, упёртыми в бока, и ногами-колоссами в армейских сапожищах.
— Боится, — констатировал его сосед. Рядом с великаном он казался хрупким и маленьким, хотя без него был крепким и большим, способным на плечах носить, по меньшей мере, трактор.
— Вот уж, стопщица. Мужиков боится…
— Да хорош, над девкой издеваться, — Дуню подняли за плечи и отставили в сторону. По-видимому, Крештен. — И себя дураками выставлять.
Девушка осторожно посмотрела наверх — рядом покачивалось в такт набирающему ход поезду нечто громадное, не уступающее в размерах курчавому. Как и у других мужчин, в этом не было ни толики азиатской крови. Как, впрочем, и европейской. Не китайцы. Зато одеты одинаково: тёмные клетчатые рубахи, коричневые сапоги и ярко-рыжие комбинезоны. Собственно, именно эти комбинезоны позволяли лампе осветить помещение.
— Ну, ты мне поговори! — возмутился первый великан. — Кто тут у нас главный?
— Ты, бригадир. И что? — защитничек пожал плечами и двинул к бочкам. — А ну, убирайте свои цацки! — игроки проворно ссыпали костяшки в берестяной короб, чтобы через миг всю поверхность импровизированного стола занял холщовый мешок. — Во-о, посмотрите, что я от своей крали принёс!
Пред ясны очи более чем заинтересованных зрителей явилась громадная бутыль непрозрачного стекла. Даже сквозь перестук колёс было слышно, как внутри… хм, ёмкости что-то плещется.
— Ураганка! — восхитился тот, что первым обсмеивал Дуню.
— Крештен! Ты не исправим! — вздохнуло начальство, но вполне добродушно, явно нисколько не боясь за свой авторитет. Потом резко вернулось к страннице. — Значит так, крольчонок, говорю один раз. Во-первых, беспрекословно слушаешься меня. Крештен-то поболее моего на железке работает — ничего объяснять не надо, а ты у нас временный гость. Во-вторых, довозим только до станции. После, звиняй, ты уж своим ходом. Там дальше кордоны — мышь не проскочит. В-третьих, если заловят, прости девонька, но мы тебя не знаем — не видели, не встречали. И, в-четвёртых, к мальчикам моим не приставай.
Прозвучало это так, как если бы бригадир действительно имел в виду, что пассажирка способна кому-нибудь в подружки навязаться, а не наоборот. Дуня икнула. Затем часто-часто закивала и с тоской посмотрела в приоткрытую дверь. Вообще-то девушка согласилась бы сойти сейчас, но мелькавшее снаружи лоскутное одеяло полей намекало, что, раз, скорость у поезда теперь немаленькая, а, два, уже поздно — «эльфов» она найдёт, если те сами приложат к тому усилия. Оставалось надеяться, что женишкам судьба невесты небезынтересна.
— Вот и ладненько, со всем разобрались, — широко улыбнулся курчавый. — Есть-то, стопщица, хочешь?
Дуня несмело улыбнулась.
— Так, садись, — позвал Крештен. Через мгновение её в три пары рук усадили на низкий ящик, водрузили на колени миску с чем-то дымящимся и нарубленным на куски, сверху кинули пласт бекона и ломоть хлеба. Левая ладонь девушки сжимала самую что ни на есть настоящую вилку, а правая — кружку, кажется, с той самой «ураганкой». Из кружки пахло анисом. — Звиняй, у нас только репа. Набольшие опять не договорились, кто сколько платит за рис.
— Я люблю репу, — не то чтобы солгала Дуня.
— Это правильно. Хоть одна из вашей братии нормальная! А то ж вечно бунты из-за какого-то белого зерна устраиваете! Нет бы из-за жёлтого, что ли, а то всё белое-белое…
— А она всё равно нас боится, — встрял в чужое ворчание насмешник.
— Ты бы не боялся? — бригадир покачал головой. — Особенно, когда кто-то бубнит о восстаниях. Она же не виновата, что её отец с человеком нагрешил!
А вчера-то её маму в дурной связи с эльфом обвиняли… Гостья глянула исподлобья на окружающих. Вроде бы на остроухих не похо… А разве она хоть одного встречала? Да и вон у того, лысого, уши впрямь заострённые, а у других не видны за шевелюрой.