Потом Дуню к себе потребовала управляющая. Она предложила девушке остаться в кафе. Странница согласилась. Первый месяц она была только уборщицей, а когда подучила язык, стала второй официанткой. Жаль, что местные так и не поинтересовались, как то сделали «эльфы»-близнецы, что гостья умеет ещё. Сама Дуня так и не осмелилась признаться.
— А это? — они, наконец-то, добрались до той фотографии, ради которой девушка и затевала разговор. Впрочем, разговор был развлечением, которых не хватало в Эстрагоне. Городок оказался меньше и скучнее замка сэра Л'рута.
О нет, территориально владения богатых и очень Рутов могли разместиться в Эстрагоне несколько раз и с немалым комфортом. Население замка и окрестных деревень по численности не перевалило и за треть того, что проживало в городе. Здесь имелась всё ещё крепкая политическая система, не ушла в небытие индустриальная, а с ней держалась и экономическая. Эстрагон с завидным упорством пытался развиваться. Не то чтобы у него получалось, но, по крайней мере, ему удалось не угаснуть.
Этот город оказался достаточно велик, чтобы в одном из кафе появилась вторая официантка. Чтобы работало два кинотеатра и домашний цирк. Чтобы было с кем рожать детей и хотелось бы этим заняться — здесь имелась неплохая по местным меркам и хорошая по представлениям Дуни больница, функционировали детский сад и школа. Правда, по отзывам Рая и Триль ребятни всё-таки было не так уж и много, однако ж дети были. Здесь даже существовал институт брака! Как, впрочем, и такие, как Дурнушка. И даже у неё, проститутки, имелась конкуренция. Нет, с формальной точки зрения Эстрагон мог смело называться государством и вполне успешным. У этого государства было практически всё, кроме самого важного и интересного — соседей. С Эстрагоном случилась беда. Он потерялся.
— Хм… — Рай почесал в затылке. — Не знаю, Лёсс. — Каким-то образом парень умудрялся произносить имя с удвоенной «с» да ещё и через «ё», чему и остальных приучил, но девушка устала поправлять каждого встречного и смирилась. Да и что ей, так и не назвавшейся по давнему, определённо утратившему актуальность совету Сладкоежки Евдокией, до какого-то прозвища! Хотят обращаться к ней как к Лёсс — пусть обращаются. Дуня уже и на Лауретту была согласна.
— Жаль, — вздохнула девушка. С фотографии почти серьёзно на мир взирал заключённый сто сорок четыре собственной, как говорится, персоной. Всё же воображение и глаза Дуню не обманули.
Мимолётный знакомец и источник совсем уж нежданных неприятностей устроился на картинке не в одиночестве. Рядом стоял мужчина лет сорока или постарше — за время странствий девушка так и не превратилась в физиономиста. Однако и она легко заметила, что двое на фотографии очень и очень похожи. Не как капли воды, точно Ненеше и Линн (да и близнецы нельзя сказать, что были от и до одинаковыми), не как фантастические клоны или двойники и не как отражения в каком-нибудь зеркале времени, вовсе нет. Если на чистоту, мужчина и юноша имели немало различий, никак не связанных с возрастом, но что-то в обоих было такое общее, присущее только семье. Оно спокойно и уверено говорило: эта парочка — близкие родственники, скорее всего — отец и сын. А приверженность к одному стилю в одежде и сходные черты лица лишь усиливали подозрения.
Оба русоволосые: отец потемнее, сын посветлее. Оба сероглазые, оба прячущие на самом донышке серебристый лёд — трезвый ум, холодный расчёт, необходимая жёсткость, оправданная беспощадность. И вместе с тем готовые вспыхнуть счастливыми, задорными улыбками, таившимися в морщинках: у старшего те были явно выраженные, глубокие, у младшего — только наметившиеся, но видимые любому. Эти двое умели радоваться жизни… наверное, потому, что им хватало в ней забот и тревог.
— А как же они оказались на стене? — сообразила Дуня. — Ты же говорил, что сюда вешали только посетителей.
Странно, на железнодорожной ориентировке заключённый сто сорок четыре выглядел ярче, цветастее что ли — словно в церковный витраж заглянуло закатное солнце. В том и другом изображении имелась своя прелесть, и девушка не могла определиться, каким ей случайный встречный нравится больше — представительно-серьёзным или бесшабашно-шкодливым. Одно хорошо — ни там, ни там он не был серым, будто припорошенным пылью, каким он всего на мгновение показался в камере. Уж лучше тем, металлически-бездушным, когда юноша пугал нечаянную гостью и помощницу выдуманными зверствами!
— А нам её подарили, — пожал плечами Рай. — Был тут один типчик. Сказал — мол, если оставим фотку, нам она удачу принесёт.