Полина обняла напряженного Генека, пожалуй, благодарила. И знаете, не за себя, а за Клима. Женька сдался. Как устоять перед такими вот людьми, а? Сами маются, а думают друг о друге. Обнял девушку, разом припомнив все свои ощущения от нее — любимой и нежной. Задержал в объятиях дольше, чем требовалось. Ждал злобного сопения Клима, но тот стерпел.
— Ладно, хватит. Хорошенького понемногу. Отлипни, Поль! Иначе Клим меня порвет, как Тузик грелку. Я тут видел кое-что, хочешь расскажу? — за шуткой и легким шантажом проще было прятать свою боль.
Поля отстранилась и улыбнулась.
— Что видел?
— Жень… — Клим поддал злости в голос.
— Страсти-то какие. Прям, жуть берет.
Все трое постарались улыбнуться.
Полечка понимала, что братьям нужно поговорить. Она знала наверняка, что беседы еще не было — Клим ничего такого ей не рассказывал. А потому решила солгать.
— Кwим, я не смогу сегодня. У меня дел много очень. Прости, что не предупредила. — Тот понял.
— Ладно. Выгуляю младшего брата. Куплю ему мороженого.
— Кто кому купит еще! — вступил в игру Женька, понимая, что все это ложь. — Ладно, Поль, пойдем мы. Обещаю проследить за ним, чтобы не натворил дел.
И отвернулся, не желая видеть поцелуя и любви, что сияла в Полине и предназначалась совсем не ему.
Женька морщился, но продолжал жевать лайм. Сложно сказать, какой по счету. Впрочем, дело не в лайме. Вообще сложно описать то, что творилось сейчас в московской квартире Клима, но оно творилось, а значит — придется представить, верно?
Пустые бутылки из-под текилы не катались по полу только лишь потому, что имели квадратную форму, но валялись повсюду. Корки лайма и просыпанная соль. Диванные подушки разбросаны и на одной из них кроссовка Женьки. Братья не помнили, откуда она тут взялась, но и убирать ее не торопились. Быть может, японец нашел бы в этом хаосе зачатки порядка и гармонии, но представителей этой национальности не наблюдалось — только Клим и Женька.
Оба без рубашек и в старых шортах. Окна распахнуты, в них смотрит и смеется ночь — темная, московская.
Они пили, будто набирались храбрости для того, чтобы начать разговор о Полечке. Выпивали долго, болтая о многом, но не о главном!
Текила лукаво подмигнула в свете лампы серебряными искрами, как бы намекая на то, что разговор еще надо продолжить.
— А вообще, скажу я тебе, в мире столько всего происходит! Вот сам посуди: люди космос осваивают, искусственный интеллект уже картины рисует, запустили этот, как его, калоэдр большой! — распинался пьяненький младший.
— Коллайдер?
— Вот-вот, его запустили.
— А куда? — Клим честно старался уловить мысль, но та ему изменила, ускользнула.
— Не знаю, — нахмурился Женька. — Но ведь должны же были. Может на Марс?
— Нет, — помотал головой Клим, отчего комната закружилась, но не исчезла, хвала Небесам. — Он же во Франции, а Марс — он где? Правильно, на Земле.
— Да хоть у черта на рогах. Я не о том. Наука вперед летит, а мы как были пещерными людьми, так и остались. За юбками бегаем, друг другу морды бьем. Непорядок, — он многозначительно поднял палец вверх. — А мир, он что? Он был, есть и будет! Мы сдохнем — он будет жить. И что мы после себя оставим, а? Дерьмо и ненависть?
— Звучит как тост. — Слова Женьки и «юбках» и «мордах» очень пьяный Клим принял, как сигнал к Большому разговору, жаль, что мысль свою он снова упустил — текила поспособствовала.
— Если звучит как тост, выглядит как тост, и крякает себя как тост, то значит надо пить.
Текилы стало еще меньше, а из открытого окна донеслась заливистая трель сирены скорой помощи или полицейской машины.
— А может это правильно? — Женькина мысль вильнула, словно автомобиль, едва не сорвавшийся в кювет.
— Что именно? — И Климова вильнула.
— Быть пещерным человеком. Смотри, даже попугай понимает, что чем красивее он проорёт, тем скорее найдет себе пару.
— В смысле женщину?
— Ну да, выходит так. Это получается, весь мир вокруг них крутится?
— Выходит так, — Клим вздохнул и задумчиво уставился в ночь, расцвеченную мягкими огоньками — этот безумный город никогда не засыпал. — Женька, не вокруг НИХ, а вокруг НЕЕ.
Младший выплюнул корку лайма и посмотрел на брата.
— А если две жизни крутятся вокруг одной НЕЕ? — Напряжение, которое долго скрывали оба, прорвалось и обозначило момент истины.
— Она тоже — жизнь. И сама выбирает себе спутника. Притягивает, также, как планета то самое космическое тело. Если убрать Луну от Земли — погибнут оба. — Братья даже под текилой понимали, что разговор о Поле и Климе.