Председателем собрания был вожатый. Он начал рассказывать всю историю ТВТ. Говорил он так подробно и с таким подъемом, что присутствующие готовы были подумать, будто он сам додумался и организовал все это дело и был самым заядлым тэвэтэтовцем.
А когда он нарисовал дальнейший путь ТВТ, то десять основателей этой организации только удивленно переглянулись и подумали: «Смотри, какая штука выходит!»
Потом вожатый внес поправки и дополнения к уставу. Первый пункт он предложил такой:
«Каждый член Товарищества воинствующих техников смотрит хозяйским глазом на все, что видит вокруг себя, и любое повреждение и неполадку, которые он может исправить сам, - сразу же исправляет. Если сам сделать не может, то обращается за помощью к товарищам или сообщает, кому следует».
- Это будет то же самое, что и у вас, - объяснил вожатый, - только немножко шире. Тут не говорится отдельно о доме и про школу, а сказано вообще, значит, и про наши дома. Не говорится тут и про ремонт, так как есть такие мелкие повреждения и неполадки, о которых нельзя сказать, что они требуют ремонта. Например, недавно в нашей школе был такой случай: кто-то не закрутил водопроводный кран, вода текла себе и текла, а за это время мимо пробежало человек пять, и никто из них не остановил воду. Я не думаю, чтобы кто-то сознательно не хотел закрутить кран. Только они не умели видеть, как это умеют тэвэтэтовцы.
- А такое очко будет считаться? - спросил Цыбук.
- Какое? - не понял вожатый.
- За кран, - ответил Цыбук.
Будто гром прокатился по классу. Смеялись все - и ученики, и учителя, и директор. Цыбук смутился. Когда смех утих, вожатый сказал Цыбуку:
- А тебе все очки не дают покоя? Ну что же, дело неплохое. Ответим мы тебе, если примем еще один пункт, вот этот:
«Каждый член ТВТ должен помнить, что в его деятельности нет мелких, ненужных дел. Каждая полезная мелочь в общей массе составляет большую ценность».
- Вот теперь и думайте, засчитывать Цыбуку очко или нет, - обратился вожатый к собранию.
Пионеры улыбались и молчали: кто его знает, как тут быть?
- Ну, что скажете? - снова спросил вожатый. Тогда встал Толя и сказал:
- Хотя у нас такого пункта записано не было, но думали мы так же: если дело полезное, то все равно, маленькое оно или нет.
- Правильно! - сказал директор.
Цыбук повеселел, задрал нос и поглядел на товарищей, будто хотел сказать: ну, что?
- Я не записывала бы, что закрутила кран, - проговорила Клава с места.
- А это уже твое личное дело, - сказал вожатый. - Если кто захочет, зачем же ему отказывать? Очков у нас хватит, деньги за них платить не надо.
- Тогда один наберет много очков за мелочи, а другой одно очко за важную работу, - сказал Павлик.
- Вот вы как ставите вопрос! - удивленно проговорил вожатый. - Тогда, если хотите, за более важную работу запишите больше очков. А вообще я должен сказать, что дело тут не в очках и, если хотите знать, даже не в той маленькой пользе, какую вы приносите теперь, а…
Он взглянул на директора и замолчал.
- А в чем? - спросил Яша.
- После скажу, - ответил вожатый.
- Почему?
- После интереснее будет.
- Когда?
- Через некоторое время.
- Сейчас скажите, сейчас, - посыпались просьбы.
- Потерпите немножко, скажу, как придет время, ответил вожатый, видимо жалея, что затронул этот вопрос.
Жалеем и мы, что не знаем, какой это вопрос. Выручил Сергей Павлович он попросил слово. Ученики сразу притихли. Сергей Павлович встал и сказал.
- Вот тут некоторые из вас пренебрежительно высказались о мелочах. Напрасно так думаете. Если одна мышь - не беда, то сто мышей - несчастье. Да что там сто? - иногда и одна мелочь бывает хуже, чем сто немелочей. Я знаю случай, когда человек погиб от маленького кусочка яблока, валявшегося на полу. Человек наступил на него, поскользнулся, да так стукнулся об угол стол или печки, что из-за этого и умер. Вот тебе и мелочь! Многие из нас не обращают внимания на мелочи, так как у каждого есть более важные дела, о которых ему приходится думать. В этом наша беда. А еще большая беда, когда человек думает: это, мод, меня не касается. Остатки этой страшной болезни еще сохранились у нас от прошлых времен, когда каждый думал только о своем. Если у нас в раздевалке оборвется и свалится на пол чье-нибудь «чужое» пальто, то несколько человек пройдут мимо, пока кто-нибудь подымет. Если мальчик на улице калечит дерево, то иногда пройдут мимо человек десять, и никто не остановит его, так как это «не их дело». Тысячи таких мелочей всем нам портят жизнь. Честь вам и слава, что вы первые объявили войну мелочам. Желаю вам научиться замечать их, а еще важнее - никогда не думать: «это не мое дело».
Эта теплая и задушевная речь произвела на ребят большое впечатление, а тэвэтэтовцы совсем возгордились. Вожатый внес еще один пункт в устав:
«Член Товарищества воинствующих техников не должен рассматривать свою деятельность как работу, нагрузку. Он делает только то, что можно сделать, легко и охотно».
По этому пункту выступил Антон Иванович.
- Я, - сказал он, - обращаю особое внимание на этот пункт. Вы начали это дело как игру, и пусть оно останется игрой. Вы не можете брать на себя обязанность следить за порядком везде, всюду исправлять неполадки, тратить на это время. У вас есть своя основная работа - учеба, есть и другие обязанности. Пусть новая работа будет для вас только интересной игрой, вместо какой-нибудь другой бесполезной игры. А потом мы увидим, что из этого выйдет.
Когда после собрания все направились к дверям, директор неожиданно подошел к классной доске, нагнулся и… поднял с пола кусок мела.
- Запишите мне очко, - весело проговорил он. - Я считаю эту работу полезной, так как мел вы могли растоптать, раскрошить, в классе стало бы больше пыли, пол стал бы грязным, уборщице прибавилось бы работы, и пропал бы нужный кусок мела.
- Вот вам и мелочь! - сказал Сергей Павлович. Ученики восторженно зааплодировали.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,
совсем необычная, так как здесь дети суют нос не в свое дело, люди думают наоборот, а об одной истории даже в газете было напечатано.
Через некоторое время жители города стали замечать, что в разных местах начали появляться какие-то дети, которые суют свой нос, куда им не следует. А когда вмешивался взрослый, то выходило совсем наоборот.
Идет, скажем, уважаемый дядя по улице и видит, двое мальчиков возятся у почтового ящика, засовывают туда пальцы, даже щепочки.
- Вы что тут делаете? - кричит он. - Письма таскаете?
- Да нет, - отвечают мальчики, - наоборот: почтовый ящик полнющий, и письма вываливаются оттуда. Мы их засовываем дальше.
- Знаем, как вы засовываете, - ворчит дядька. - Идите прочь, не трогайте!
- Да вы гляньте, вот один конверт совсем вывалиться хочет.
И мальчик засунул его назад. Смотрит прохожий на мальчиков и не знает, что думать. Когда-то он сам был мальчиком и, балуясь, засовывал в ящики всякую всячину. А тут выходит - наоборот. Странное дело!
Или видит милиционер - маленький мальчик ворочает на тротуаре опрокинутую урну. Милиционер кричит:
- Ты зачем повалил урну? Поставь на место!
- Я и ставлю, - спокойно отвечает мальчик. - Она была перевернута.
- Сам ставишь? - удивляется милиционер. И было чему удивляться: не один год он следит за порядком, не один раз приходилось ему кричать вот на таких же самых мальчишек, которые нарочно повалят урну или еще какую штуку выкинут, а чтобы кто из них сам догадался что-нибудь поправить, - такого милиционеру наблюдать еще не приходилось.
Шли однажды два тэвэтэтовца по небольшой тихой улице, обсаженной деревьями. Сильный ветер шумел в этих деревьях и раскачивал ветви. Вдруг над головой раздался треск. Остановились ребята, задрали головы - ничего не видно. Шагнули дальше - снова треск. Оглянулись - снова ничего нет. Но тут налетел ветер - и тогда ребята не только услышали, где треск, но и увидели среди веток страшные электрические искры.