В самом центре холла, под гигантскими люстрами меня уже ждал Марсель Минаус. Я тотчас же узнал его. Он сказал мне по телефону: «Я ношу бороду, и у меня заостренный череп». Однако Марсель являл собой нечто гораздо большее. Это была ходячая икона. Высокий, массивный, он напоминал медведя, чуть сутулился и косолапил, а руки его свисали вдоль туловища. Настоящая гора, на вершине которой — голова православного патриарха с длинной бородой и великолепной формы носом. Его глаза были отдельной поэмой: зеленые, живые, окруженные темным ореолом, они словно горели огнем какой-то древней балканской веры. Череп его действительно напоминал митру: совершенно лысый и устремленный к небесам, словно молитва.
— Хорошо добрались?
— Более или менее, — ответил я, уклоняясь от рукопожатия. — С самой границы льет дождь.
Я пытался ехать с нормальной скоростью, но ущелья и разбитые дороги заставляли меня все время тормозить, и я…
— Вы знаете, сам я езжу только на автобусе.
Я оставил багаж у портье и вместе со своим спутником отправился в главный ресторан отеля. Марсель уже обедал, но охотно снова уселся за стол.
Сорокалетний Марсель Минаус, француз по паспорту, был кем-то вроде странствующего интеллектуала; этот лингвист-полиглот свободно владел польским, болгарским, венгерским, чешским, сербским, хорватским, македонским, албанским, греческим… да, и, разумеется, цыганским языком, который считал своей основной специальностью. Он написал об этом языке несколько книг и составил учебник для детей, чем особенно гордился. Уважаемый член многочисленных ассоциаций, от Финляндии до Турции, он мотался по симпозиумам и жил нахлебником то в Варшаве, то в Бухаресте.
Мы покончили с едой в половине двенадцатого. Об аистах почти не говорили. Минаус только попросил поподробнее рассказать об эксперименте со спутником. Он ничего не понимал в птицах, но обещал на следующий день представить меня Райко Николичу, «лучшему орнитологу на всех Балканах», как он торжественно провозгласил.
Пробило полночь. Я назначил Марселю встречу на семь часов утра в холле гостиницы. Нам оставалось только взять машину напрокат и отправиться в Сливен, где жил Райко Николич. Минаус, кажется, был в восторге от предстоящей поездки. Я поднялся к себе в номер. Меня ожидало послание, просунутое под дверь. Пришел факс от Дюма.
От кого: Эрве Дюма
Кому: Луи Антиошу
Шератон-София-Отель-Балкан
Монтрё, 29 августа 1991 года, 22 часа.
Дорогой Луи!
Непростой денек выдался у меня во Франции, но поездка того стоила. Наконец-то я встретился с человеком, которого искал, — Мишелем Гийяром, инженером-агрономом, пятидесяти шести лет. Целых четыре года он провел в Центральной Африке. Четыре года в сырых джунглях, на плантациях кофе… с Максом Бёмом! Я отловил Гийяра в Пуатье, в его собственном доме: он только что вернулся с семьей из отпуска. Благодаря ему я могу в деталях воспроизвести весь африканский период жизни Макса Бёма. Факты таковы:
Август 1972 года. Макс Бём прибывает в Банги, столицу Центрально-Африканской Республики. С ним его жена и сын, и ему, по всей видимости, безразлична политическая ситуация в стране, находящейся в безраздельной власти пресловутого Бокассы, провозгласившего себя «пожизненным президентом». Бём и не такое видал. Он только что вернулся с алмазных приисков Южной Африки, где люди работали голыми, а на выходе их просвечивали рентгеном, дабы удостовериться, что они не проглотили камешек-другой. Бём поселился в великолепном колониальном доме и приступил к работе. Сначала швейцарец руководил строительством большого здания по проекту самого Бокассы, названному «Пасифик-2». Бём произвел впечатление на Бокассу, и тот предложил ему заняться другими делами. Бём дал согласие.
1973 год. За несколько месяцев швейцарец организовал службу безопасности, призванную охранять кофейные поля в Лобае, провинции на юге страны, в непроходимых джунглях, где массовое разграбление плантаций стало настоящим бедствием: деревенские жители воровали кофе до основного сбора урожая. Тогда-то Гийяр и познакомился с Бёмом, поскольку разрабатывал программу развития сельского хозяйства в этом регионе. Агроном помнит его как человека жесткого, по-военному сурового, но честного и искреннего. Впоследствии, когда Бокасса захотел получить заем на строительство двухсот вилл, Бём выступил в роли поручителя Центрально-Африканской Республики перед правительством Южной Африки, где его все знали. Заем был получен. Тогда Бокасса предложил швейцарцу другую работу, связанную с добычей алмазов. Диктатор буквально помешался на алмазах. Именно благодаря драгоценным камням он сколотил большую часть своего состояния (вы, наверное, слышали забавные истории на эту тему: о знаменитой «банке из-под варенья», куда Бокасса складывал камешки, которые любил демонстрировать гостям; о фантастически красивом алмазе «Катрин Бокасса», формой напоминающем плод манго и украшавшем императорскую корону; о скандальных «подарках» французскому президенту Валери Жискар д'Эстену и т. п.). Короче говоря, Бокасса предложил Бёму ездить на месторождения — на севере, в полупустынной саванне, и на юге, в непроходимых лесах, — и осуществлять надзор за разведкой алмазов. Диктатор рассчитывал, что инженер сумеет рационально организовать разработки и пресечь нелегальную добычу.