Понятно, что с ней что-то происходит. Необычное для нее, связанное с событиями последних дней. С ее отношениями с этим мужчиной. В которых проявляется не только чувственная сторона, а нечто большее. То, что пока трудно сформулировать. Может быть, она даже просто боится признаться себе в этом. Чтобы не разочаровываться потом. Чтобы не стать жертвой собственных иллюзий. Скорее всего, это можно достаточно уверенно определить как прелюдию к чему-то, как ожидание грядущих серьезных перемен в личной жизни, которые она чувствует интуитивно. Как приближение грозы в напоенном электричеством и влажностью воздухе.
В кухне царили приятные запахи. На плите что-то шипело и скворчало, прикрытое широченной спиной хозяина дома, на которой весьма трогательно топорщились завязки от передничка. Она тихо подошла сзади и, прижавшись к нему всем телом, закрыла ладонями его глаза.
— Ни за что не угадаешь…
Вместо ответа он молча взял одну из ее ладоней, поднес к губам и поцеловал. Затем не спеша развернулся и притянул ее к себе.
— Я так рад тебя видеть. Даже успел соскучиться за те полчаса, пока ты собиралась. Такое впечатление, что мы не виделись уже целую вечность, с тех пор, как я покинул постель.
Боже. Какие нежности… С ним тоже что-то происходит, как и со мной…
Его руки легли ей на талию и притянули к себе. Он как-то по-особенному всмотрелся в ее глаза, пристально и с любопытством, как будто пытаясь что-то в них прочитать. Затем наклонил голову и поцеловал ее, легко и нежно. От него приятно пахло дорогим одеколоном и тем особым мужским запахом, весьма эротичным, который так притягивал к себе и возбуждал ее чувственность все эти дни. Запах настоящего мужчины. Затем эту идиллию прервал его голос.
— Прости, Анжела, вынужден отвлечься на какое-то время от общения с тобой. Иначе у меня все сгорит, и придется питаться обугленными остатками. Не хотел бы, чтобы ты сразу разочаровалась во мне, как в классном, хотя и не дипломированном шеф-поваре. Тетушка Дороти оставила нам кое-что. Простая деревенская еда. Может быть, не для завтрака. Ну так и время уже больше подходит для обеда. Есть жареный цыпленок, картофельный салат и яблочный пирог. Цыпленка я уже разогреваю. И уже успел сделать омлет.
— От голода не умрем. Можно будет еще тосты приготовить. Ты тостером, надеюсь, умеешь пользоваться?
— В принципе, да. Я уже довольно долго обитаю в качестве холостяка и вынужден нередко сам себе готовить.
— Твои холостые похождения мы можем попозже обсудить. А что значит «в принципе»?
— Ну, я надеялся, что ты тоже примешь посильное участие в кухонной работе. Как раз можешь заняться приготовлением тостов. Я их очень люблю, с маслом и малиновым джемом. Кстати, насколько я знаю, есть еще абрикосовый, клубничный и вишневый. Поищи вон там, на полках. Выбери сама, какой тебе нравится. И заодно поставь посуду на стол.
— Я так и знала, что меня ждет участь Золушки, — притворно вздохнула Анжела. — Кухонное рабство. Пришел конец всем моим иллюзиям, и печально быстро. Не успела даже общая постель остыть. Карета рассыпалась и превратилась опять в тыкву, а хрустальные башмачки в рваные домашние тапочки. А я так надеялась на то, что буду просто сидеть на стульчике и любоваться тем, как красивый и сильный мужчина старательно трудится для того, чтобы накормить хрупкую и голодную девушку, которую соблазнил и бросил одинокую в кровати. Почему? Чем я не угодила принцу? Ведь я так хотела проснуться в твоих объятьях.
— Извини, конечно. Но в этом отчасти ты сама виновата.
— Это каким же образом?
— Ты же сама подсказала мне идею, как можно использовать мою новую собственность. В экономическом плане, для получения доходов.
— И что же?
— Вот я и занимался с утра, пока ты сладко спала, подготовкой к реализации первого пункта твоего плана. Касающегося возможности транспортировки и содержания лошадей. В частности, осмотрел и даже отремонтировал фургон для перевозки лошадей. Точнее, специальный прицеп. Правда, честно говоря, по мелочам. Он почти как новый, и в целом в исправном состоянии оказался. Так что, как видишь, у меня есть серьезное оправдание для утреннего отсутствия в постели.
— Кстати, насчет моего сладкого сна. Это что, упрек?
— Как ты могла подумать?! Я был счастлив, что смог хоть как-то отблагодарить тебя за инновационный подход к решению моих проблем. По крайней мере, дал возможность выспаться.
— Хорошо. Твои объяснения принимаются. Хотя, конечно, прицеп мог бы и подождать. Есть гораздо более приятные вещи в жизни, которые не следует упускать. Я, конечно, понимаю, что у мужчин другая система ценностей. В ней, наверное, прицеп бывает важнее женщины. Ладно, не будем больше об этом. Надеюсь, что завтра утром такое не повторится.
— Безусловно. Не хотелось бы стать жертвой репрессий.
— Вот и прекрасно. А я, так и быть, готова принять участие в приготовлении пищи. Беру на себя тосты и накрывание стола.
— Отлично. И сок перелей в кувшин. Возьми пакет в холодильнике, лучше апельсиновый.
Да, подумала Анжела, уже командует, как заправский муж. Наверное, это хороший признак. Совместное ведение домашнего хозяйства — первый признак единения и сближения мужчины и женщины. Ради такого дела стоит и потрудиться.
Дружная работа в четыре руки показала преимущества коллективного подхода к решению проблемы. Уже через десять минут они сидели за столом, наслаждаясь едой и беседой. По мере насыщения целеустремленно-трудолюбивое выражение на лице Робера заменялось на лирическо-мечтательное, с явным эротическим подтекстом. Его глаза все чаще заглядывали в распахнутые отвороты ее халата, под которыми, естественно, ничего не было, кроме манящей и спелой женской плоти.
— Извини, Робер, за возможную бестактность, но, надеюсь, сразу после трапезы мне не придется отдаваться тебе прямо на кухонном столе? У тебя, похоже, еще много дел запланировано на сегодня. Но не мог бы ты выкроить полчасика и вернуться назад, в спальню? Меня почему-то тянет к комфорту.
— Что? О чем ты? — Он довольно искренне изобразил недоумение.
— Ты смотришь на меня чересчур откровенно. Я смущаюсь, — кокетливо потупилась дама.
Да, действительно, с каждой секундой еда в его тарелке убывала, а откровенность во взгляде нарастала. В его глазах, застывших над кружкой с дымящимся кофе, уже легко читалось желание содрать с нее одежду и овладеть ею прямо здесь. Наверное, надо было все же заняться этим раньше. Пока курочка крутилась в духовке, запекаясь в собственном соку.
— Ну что ты, радость моя. Никаких кухонных столов. Хотя мысль довольно интересная. Звучит свежо. Спасибо за подсказку. Может быть, и до этого очередь дойдет. Но не сегодня. Пока я еще не пресытился тобой на фоне постели. Но все же хотел бы внести нотку реализма. Дел, действительно, много, и мне будет нужна твоя помощь. Не пугайся, в основном консультационная. Ты сможешь ее оказывать, лежа в моих объятиях. В перерывах.
Возвращение в постель было разумной и продуктивной идеей. Но ограничить по времени свое пребывание в ней? Расстаться с ней и заняться каким-то иным делом? Нет. Это было нереально. Совершенно нереально. Это было выше их сил. Может быть, если бы они уже пробыли в браке не менее двадцати лет, это было бы проще. Но их «медовая неделя» только началась.
Конечно, проблема решалась бы проще, если бы можно было возродить времена матриархата. Или использовать опыт некоторых первобытных племен в Полинезии, где до сих пор сохраняется древний обычай полигамии. Но только применительно к женщинам. У каждой уважающей себя взрослой дамы несколько мужей. И все при деле.
Пока уважаемые главы семей женского пола, собравшись где-нибудь в общественной хижине, пьют кокосовое молоко и обсуждают последние островные моды на травяные юбки, их не столь уважаемые подопечные мужского пола заняты повседневными делами. Кто-то поросенка над костром на вертеле крутит, кто-то детям носы и попки вытирает, кто-то метелкой из петушиных перьев пыль с циновок смахивает. И так далее. А один, самый достойный и специально подготовленный, под бананом лежит, в тени, и сил набирается. Чтобы в любой момент в готовности быть, если вдруг повелительнице понадобится для специальных утех.