А квартиру, дурак, все-таки продал, Тамарка уговорила. Свою она тоже продала, купили большую четырехкомнатную. Мама страшно ругалась, но жили они тем не менее душа в душу, разводиться, вопреки страшным прогнозам, не собирались. Тамара, маленькая пухленькая блондинка, настоящий живой шарик ртути, ко всему относилась с легкостью, граничащей с легкомыслием, так что они и не ссорились вовсе. Ссоры — вот что для флегматичного Андрея было самым ужасным. А если их нет, то все остальное можно пережить. Он наладил вполне приличные отношения и со вздорным, избалованным Ромкой, и с вечно стонущей, всем недовольной Каролиной Стефановной, и даже с мерзким красноглазым бультерьером Альбертом, которого про себя звал не иначе как «муфлоном». Смущало его только одно обстоятельство. С работой было туго, но в конце концов он пристроился редактором в один дамский журнал. Зарплата — просто крошечная, перспектив никаких. Тамара зарабатывала — страшно сказать! — ровно в двадцать раз больше. И смеялась над его переживаниями: брось ты, что еще за «Москва слезам не верит». Денег хватает, работа привычная, знакомая, не всем же миллионы огребать.
Так они прожили без малого пять лет. В Москве Андрей толком не прижился, своих друзей не завел, разве что с парой сотрудников поддерживал не слишком близкие приятельские отношения. Тамара знакомила его со своими многочисленными друзьями и подругами, таскала на всевозможные вечеринки, на которых он откровенно скучал. Они посещали театральные премьеры, презентации и вернисажи, дважды в год ездили на какой-нибудь модный курорт. Общих детей они так и не завели — Тамара была категорически против, а Андрей, как всегда, не настаивал.
В общем и целом семейная жизнь протекала довольно гладко, поэтому, когда Тамара однажды вечером, после сытного ужина в приятной домашней обстановке заявила, что подает на развод, Андрей едва не выронил глаза на коленки. Прости, сказала Тамара, но я полюбила другого.
Впрочем, расстались они довольно мирно. То ли дело было в его характере — «мямлик», — то ли в Тамарином — сердиться на нее было просто невозможно, так или иначе, когда первый шок отошел, Андрей вроде бы даже вздохнул с облегчением. И даже где-то растрогался, когда бывшая супруга вручила ему пластиковую карту своего банка с кругленькой суммой, вырученной за квартиру недавно умершей Каролины Стефановны. Он вернулся в Питер, денег с лихвой хватило на покупку «однушки» на Гражданке и подержанного «фордика». Пока дом достраивался, Андрей жил у родителей в военном городке рядом с поселком Агалатово, в получасе езды от Питера. А на работу устроился в одну из самых влиятельных городских газет, корреспондентом. Конечно, начинать карьеру в тридцать семь лет — дело довольно кислое, тем более при подобном рыбьем темпераменте, но в своем бедном московском журнальчике ему частенько приходилось самому писать статьи, чтобы сэкономить издательству хоть какие-то деньги, так что процесс, как говорится, вполне пошел.
Получив новое задание, он позвонил Тамаре и был немедленно приглашен «на чашечку кофе». Встреча бывших супругов прошла достаточно тепло, если не сказать, жарко. Возможно, дошло бы и до горизонтального уровня, если б не угроза скорого возвращения нового мужа, который повез Ромку за город — кататься на лыжах. Тамара сделала несколько телефонных звонков, Андрей встретился с несколькими нужными людьми и получил изрядное количество конфиденциальной информации. Можно было возвращаться в Питер.
Странно, но ему так и не позвонили насчет женщины, которую он привез в больницу. Насколько он знал, в таких случаях непременно заводят уголовное дело. И его, как обнаружившего потерпевшую, непременно должны допросить. Не то чтобы он так жаждал иметь дело с милицией и вообще служить правосудию, просто… Просто женщину ему было невероятно жаль. Так жаль, что аж внутри все переворачивалось. Такую жуткую, изуродованную. Такую маленькую, легкую, беззащитную. Он готов был глотку перегрызть тому негодяю, который сбил ее и оставил на дороге умирать. Непохоже на него? Ну и пусть.
Он думал, что ему, наверно, просто отправили домой повестку, но родители сказали, что никакой корреспонденции не приходило. И не звонил никто. Сначала Андрей рукой махнул и сделал вид, что забыл. Не нужны его показания — ну и слава богу. Но каждый раз, когда ехал в город или возвращался в Агалатово, особенно когда проезжал через злополучное место рядом с болотом, ему становилось не по себе. Вот, где-то здесь — он точно не мог сказать, где именно, — она чуть не попала ему под колеса. Неужели никому нет до нее дела? Может, она пришла в себя, все рассказала, и того гада уже нашли? Или вдруг… умерла? Но тогда его тем более должны были вызвать, разве нет?