Прошла неделя. Андрей возвращался домой, проехал по проспекту Культуры мимо областной больницы и вдруг увидел стоящий у светофора милицейский УАЗик. Он вспомнил, что где-то совсем рядом находится отделение милиции. Подумал, подумал… и начал выискивать взглядом место для парковки.
Объяснить дежурному, что ему надо, оказалось непросто. Андрей, как всегда, мямлил что-то себе под нос, капитан брезгливо морщился, листал какой-то толстый журнал, куда-то звонил с недовольным видом и в конце концов отправил его на второй этаж, к старшему лейтенанту Кречетову.
С трудом отыскав нужный кабинет, Андрей поскребся в дверь. Из кабинета донеслось невнятное бурчание, которое он принял за приглашение войти.
Тощий рыжий парень лет двадцати пяти, одетый в черные джинсы и темно-серый ирландский свитер, с аппетитом жевал гигантский бутерброд с вареной колбасой, крошки сыпались на служебные бумаги, но старлею Кречетову не было до этого никакого дела. Сдвинув брови, он посмотрел на Андрея и, продолжая работать челюстями, махнул рукой в сторону стула.
Андрей послушно сел и вытащил на всякий случай свое журналистское удостоверение. Не говоря ни слова, рыжий старлей протянул руку, взял удостоверение, внимательно изучил и вернул Андрею.
— Ну? — поинтересовался он, дожевав бутерброд и стряхнув с подбородка крошки.
Стараясь изъясняться как можно более внятно, Андрей изложил суть дела. Кречетов удивленно хмыкнул.
— Ни х… фига себе! — протянул он и полез в сейф за какой-то папкой. — В кои-то веки сознательный гражданин объявился. Или вы решили статейку нацарапать, признавайтесь?
— Я не по этой части, — слегка обиделся Андрей. — Не по криминальной хронике. Я сознательный гражданин. Можете сдать меня в музей.
Старлей снова хмыкнул, пожевал губу, стряхнул со стола крошки.
— Значит, вы ее обнаружили, так? И привезли в больницу?
— Ну да, да! — начал терять терпение Андрей. — Вам что, не передали ничего?
— А что должны были передать?
— Копии моего паспорта, техпаспорта на машину и билета в Москву. Я ехал в аэропорт, улетал в командировку. И еще — что моя машина в аэропорту на стоянке, что ее можно осмотреть. — Он почувствовал острое сожаление, что не набил тогда эскулапу морду. Или, может, к приезду милиционеров дежурный врач уже сменился?
— А зачем? — поинтересовался Кречетов.
— Что зачем?
— Зачем машину осматривать?
— Ну как же, — растерялся Андрей. — Чтобы… Чтобы убедиться, что это не я ее сбил.
— А ее никто и не сбивал, — пожал плечами Кречетов и вытащил из ящика стола бледно-серый бланк. — Нам сказали только, что женщину привез какой-то мужчина. Привез и уехал. Больше ничего. Я тут все запишу, а вы подпишете, раз уж пришли, идет?
— Хорошо, — кивнул Андрей. — Только… Как это никто не сбивал?
— Да так. Врачи дали заключение, что травмы явно не с ДТП. Даму долго и упорно били тупым предметом, в основном по голове. Поступила она в приемный покой… — Кречетов полистал папку, — в седьмом часу утра, а давность травм была на тот момент — семь-восемь часов. Кроме одной раны, рваной, совсем свежей.
— Да, я помню, на лице у нее кровь запеклась, а на шее текла еще.
— Вы говорите, нашли ее на шоссе за городом? Тогда, скорее всего, она на сук напоролась. В ране были частицы древесины. А может, ей просто палкой кто-то добавил. Знаете что, давайте мы с вами завтра утречком съездим на место. Конечно, следов там никаких давно нет, но мало ли что.
— Скажите, а она… жива? — Голос Андрея неожиданно дрогнул.
— Жива, — равнодушно ответил Кречетов. — Только до сих пор без сознания. Три операции сделали. Впрочем, не сочтите за цинизм, ей, наверно, было бы лучше умереть.
— Почему? — изумился Андрей.
— Вы лицо ее видели? Конечно, видели. А пальтецо? Если она и выживет, то останется таким уродом, что Джиперс-Криперс отдыхает. А судя по пальтишку, ей денег не хватает, даже чтобы пломбу в зуб поставить, не то что на пластику.
— Понятно. — Андрей вздохнул, посмотрел себе под ноги. — А… личность ее установили?
— Да как сказать? — замялся Кречетов. — Собственно, вам-то что?
— Ну… — промычал Андрей, — так.