- Нет, он знает, что я люблю ночью гулять в саду. Мы с бабушкой так делали раньше, когда не могли уснуть… - Девушка вздохнула, вспоминая то прекрасное время. Они с бабушкой “колдовали”, гадали и просто пели, ложась на траву и смотря на звезды. Нина знала много созвездий благодаря своей бабушке. Отец, конечно, волновался, когда дочь одна ночью бродила по яблоневому саду, но не запрещал. Знал, что бесполезно.
Нина всё-таки посмотрела на Минато. Полный грусти и сожаления взгляд зеленых глаз подростку не понравился, вызвав слабую боль где-то в груди.
- Прости за… ну за то, что пришлось это видеть. - Девушке было отчаянно стыдно за ту сцену, что она устроила. Стыдно за то, что ребенку пришлось видеть это и успокаивать её. Стыдно за такое бурное проявление своих чувств. Нина ненавидела быть слабой, плакаться кому-то в жилетку, ей это казалось недостойным. Она сама была готова помогать всем и каждому, но просить и получать помощь не умела. Считала себя недостойной? Или считала, что не имеет права на подобное? Она и сама, по правде, не знала, почему не готова искренне проявлять своих чувств, если те были сугубо отрицательными.
- Ничего, - Намикадзе улыбнулся, - я рад, что могу хоть что-то для тебя сделать, Нина. - Юный ниндзя нисколько не врал и не приукрашивал, говоря это. Он ощущал себя в огромном долгу перед этой доброй, чуткой и отзывчивой девушкой. Она казалась такой сказочной и нереальной. Нельзя быть такой доброй! Это было так неправильно для ребенка, выросшего в приюте, но эта неправильность очаровывала.
- Обычно, это взрослые должны заботиться о младших и успокаивать их. - Нина покачала головой, горько хмыкнув. Минато, немного поколебавшись, робко взял её ладонь в свою, несколько неуверенный в правильности этого “жеста”. В его мире, в мире шиноби, тактильный контакт значил очень многое и личное пространство ревностно оберегали, но в мире Нины такого не было. Минато, к собственному удивлению, быстро привык, что его могут потрепать по голове, похлопать по плечу, обнять или еще как-то прикоснутся. А сейчас он сам проявлял инициативу, касаясь девушки. Наверное, физическое ощущение другого человека рядом вселяло спокойствие…
- Не такая уж вы и взрослая, Нина. И всем в определенные моменты нужна поддержка. - Попытался достучаться до девушки юный ниндзя, но судя по всему, у него этого не вышло. Девушка осталась при своем мнении, которое Намикадзе решительно не нравилось. Зачем она берет на себя так много и не хочет разделить ношу с кем-либо? Никому не доверяет? Это уже было обидно. Он же ей доверился… или она считает его ребенком? Так он шиноби! Почти генин! Минато решил, что обязательно докажет наставнице, что на него можно положиться.
В лесу было еще прохладнее, чем в яблоневом саду. И темнее. Блеклый лунный свет не проникал сквозь деревья, сомкнувшие свои ряды. Запах хвои щекотал нос. Парочка неспешно шла по тропинке, продолжая держаться за руки. Это был до того привычный уже для них обоих жест, что они даже не обращали на него внимания. Просто ощущали тепло и поддержку друг друга. Шорохи и звуки ночного леса нисколько не мешали и не напрягали. Воцарившееся между девушкой и мальчиком молчание не было напряженным или угрюмым. Они наслаждались миром вокруг, думая каждый о своем.
- Каково было в приюте? - Внезапно спросила Нина, почему-то шепотом. Она тут же поспешно отвела взгляд, прикрыв губы свободной рукой, словно коря себя за спонтанно сорвавшийся с языка вопрос. Впрочем, так и было. - Прости, - выдохнула она, - это довольно грубо… я не хочу тебя обидеть или расстроить, просто если выговориться, то станет легче. - Пробормотала она, и снова вздохнула. - Правда, не думаю, что это тот случай… - Минато широко улыбнулся, хмыкнув. Наставница выглядела такой, ну, наверное сбитой с толку. Смущенной. Это забавляло и умиляло.
- Ничего. Это моё прошлое, я к нему привык и не вижу в нем ничего настолько грустного или ужасного. - Уверил подросток девушку, чуть сильнее сжав её ладонь в своей. Детство в приюте… А каким оно было? И было ли детством? Минато, вопреки своему не очень общительному характеру, был со всеми вежлив и дружелюбен, и, конечно же, общался с другими детьми, потому что совсем без связей и общения могут жить совсем уж уникумы. Пожалуй, у Намикадзе было много приятелей в приюте, ему даже иногда приходилось приглядывать за младшими. Минато был ответственен и добр. Воспитательницы всегда хвалили его: за тягу к знаниям, за доброту, за помощь, за послушание, за пример, который он подавал другим. Мальчик до сих пор помнил, как малышня смотрит на него с восхищением. И как эта же малышня плачет, провожая “братика” к воротам приюта. Каждый поступивший в Академию мог получить свою квартиру, если у него не было своего дома в Конохе, так и Минато получил свой угол. Расставался с приютом он легко, но было какое-то сожаление, какая-то печаль от этой легкости. Наверное, ему все-таки было немного жаль этих детей, для которых он какое-то время служил примером.
Но потом началось обучение в Академии шиноби. Квартира Минато располагалась так далеко от приюта, что даже случайно он не мог пройти мимо него. Он не навещал стен, в которых прошло его детство, и его детство тоже не напоминало о себе. Шиноби не хотел признаваться в этом даже самому себе, но он специально избегал возможности навестить место, которое напоминало ему о всей глубине его одиночества и оторванности. За ним не стояло клана, у него даже родителей не было. Сам по себе. Никому, кроме как себе, не принадлежащий. Это было немного грустно и больно.
- Знаешь, у меня остались довольно смутные воспоминания. - С тихим вздохом признался Минато, но вопреки всему на его губах заиграла печальная улыбка. - Помню, что меня хвалили и давали несложные поручения. Помню, что жить там было не так плохо, тяжелее было начинать жить одному, но помогли навыки, полученные, когда я помогал на кухне в приюте. Помню, что многие дети постарше сбивались в группы и цеплялись друг за друга, потому что больше у них никого не было. Конечно, помню и слезы, и истерики. Особенно часто подобное видел у тех, кто попал в приют в более-менее сознательном возрасте. - Намикадзе передернул плечами, словно пытаясь стряхнуть с себя паутину этих воспоминаний. Рыдающие в подушки или закатывающие на весь приют истерики дети долго снились ему в стенах новой квартиры. Не то, чтобы шиноби был таким впечатлительным, но почему-то подсознание упрямо подсовывало эти сны всю первую неделю самостоятельного существования. Минато не знал, завидовать тем детям, или радоваться за себя? Они помнили родителей, потому и страдали. Подросток считал себя сильным и стойким, но всё же не знал, смог бы сохранить хладнокровие, вспоминая своих родителей? Вот и гадал теперь, как бы оно было и плохо ли, хорошо ли, что он их совсем не помнит?
Нина собиралась задать еще какой-то вопрос, уже набрала воздуха в легкие и почти вымолвила слова, но неожиданно сомкнула губы, нахмурившись. И тяжело выдохнула, прикрыв глаза. Минато оставалось лишь догадываться о причинах такого поведения наставницы, но у него уже были кое-какие соображения. Скорее всего, она стесняется задать какой-то личный вопрос или не хочет своим любопытством разбередить старые раны или нанести новые. Девушка старалась быть такой деликатной и чуткой, что юный шиноби чувствовал себя не почти генином, не выпускником Академии, а каким-то тепличным цветком, с которого пылинки сдувают и ставят на самое солнечное место, о котором заботятся, как о великой драгоценности. Намикадзе улыбнулся, рассматривая такую понятную, но такую удивительную девушку, которую держал за руку. Она была старше, как по возрасту, так и по некоторым поступкам и решениям, но в тоже время Минато чувствовал себя рядом с ней таким нужным и таким сильным. Ощущал себя защитником. Она ведь сама назвала его защитником перед своими друзьями… Это было приятно.
У шиноби не принято разбазаривать даже малую информацию просто так. У них не принято беззаветно кому-то верить, выворачивать душу наизнанку перед кем-то, даже очень близким. Шиноби - очень скрытные и себе на уме личности в большинстве своем. Но смотря на так простую и близкую гражданскую Минато подумал, что может подступиться некоторыми особенностями бытия шиноби. С этой девушкой хотелось быть предельно откровенным.
- Можешь спросить всё, что угодно. - Предложил Намикадзе, заглядывая в лицо Нины. Она удивленно встрепенулась, посмотрев на него… в темноте леса было тяжело разобрать, но, кажется, девушка покраснела. Улыбка, добрый прищур голубых глаз и такое щедрое предложение, такая искренность подростка смутили несчастную наставницу, из-за чего она поспешно отвернулась. Было немного необычно получать такое доверие от юного ниндзя, с другой стороны он к ней привык и уже успел немного изучить, потому причин для недоверия не было… Нина все равно решила оставить свои вопросы при себе. Иногда возникает у людей стойкое убеждение в том, что тот или иной вопрос вслух задавать не стоит. Именно это убеждение возникло у девушки сейчас.