- Моя бабушка… - Девушка прикрыла глаза, нежно улыбнувшись от воспоминаний о ней. Её бабушка стала ей матерью, всегда была рядом и поддерживала, направляла, учила. Своим характером и взглядами, принципами и некоторыми увлечениями девушка была обязана именно бабушке. Нина была бесконечно благодарна своей бабушке и… очень скучала по ней. - Её звали Анна Сергеевна. Она была учителем музыки в школе… Научила меня петь, учила хореографии и даже отдала в танцевальный кружок. Мы много времени проводили вместе, потому что она меня и воспитывала в основном. Мама была городской девчонкой, не приспособленной к семейной жизни и уж тем более к жизни деревенской. Отцу пришлось много ремонтировать дом, чтобы было как в городской квартире. Он очень любил маму, был готов на всё для неё, но ей этого было мало. Я не осуждаю её… ну, стараюсь не осуждать, у нас с ней слишком разные взгляды на жизнь и разное воспитание. - Девушка покачала головой, снова закусив губу. Минато сжал её руку, внимательно слушая рассказ. - Отец так страдал, когда она ушла. Она была для него всем, любовью всей его жизни. Бабушка говорила, что когда её муж погиб на войне, она ощущала себя точно также. Если бы ей не помогала подруга-соседка, бабушка бы не дожила даже до первой годовщины смерти своего мужа. Бабушка шутила, что наша семья - однолюбы. Всё началось с нашего прадеда, в честь которого назвали моего отца… Отец пил. Много. Он словно задался целью утопиться в алкоголе. Плакал, даже. Перебирал её вещи, вспоминал о прошлом… иногда, в пьяном угаре, порывался выкинуть все её вещи или вовсе сжечь, но бабушка всё контролировала в этом доме. Не давала мне смотреть на пьяного и плачущего отца, а ему не давала творить глупостей. Только все равно я видела, а он все равно творил, продолжая заливаться дешевой водкой. Когда он впервые загремел в больницу с отравлением, бабушка психанула. С тех пор в нашем доме нет алкоголя. Ни капли. Папа немного боялся бабушки и было за что, она очень грозная и умела навести жути. Если он и мог напиться, то точно не дома… и потом домой, пока не протрезвеет, не возвращался. Боялся её. Когда бабушки не стало… мы продали хозяйство. Гуси, утки, куры, собака. У нас даже корова была. Наш прекрасный яблоневый сад давал замечательные плоды, мы с бабушкой ездили продавать их на рынке. Вместе с бабушкой перестало существовать и всякое хозяйство. У меня не было ни сил, ни времени, ни желания следить за всем этим. Нужно было учиться в школе и учиться справляться с болью от потери. Папа не запил опять только потому, что я не позволила. Разработала свою политику поведения с ним: он работает на износ, я поддерживаю и забочусь о нем. Иногда, когда у него есть силы или выдается свободное время, мы делаем что-нибудь вместе. С уходом бабушки из этого мира, мы всё, что есть друг у друга. Я его очень люблю… - Нина сжала в кулаках плед, зажмурившись. Минато перевернулся на спину, мрачно смотря в небо, проглядывающее сквозь листву.
- И тебе больно иметь от него секреты. - Тихо озвучил он не высказанное, но такое очевидное. Намикадзе не знал своих родителей или не помнил их, но сейчас размышлял о том, что оно и к лучшему. Не о ком соболезновать, нет смысла мечтать о той жизни, в которой они могли быть рядом с ним. Их нет, и он их не знает, всё. Никаких “если бы они выжили”, никаких сильных сожалений или боли от их потери. Он не терял их, потому что и не приобретал. А вот Нина… сейчас Минато понимал как никогда, какого было сиротам из его приюта. Иметь семью, может не самую крепкую и дружную, но семью, а потом потерять её. У Нины остался только отец и потому она еще сильнее любила его, дорожила им и их отношениями. Подросток ощутил себя очень паршиво от того, что, можно сказать, встал между отцом и дочерью. Что стал секретом последней от первого. “Я вернусь в свой мир и…” - подумал он, но мысль оборвалась. Он вернется в свой мир и что? Ничего не вернется на свои места. Эта ложь, этот секрет уже есть у Нины. Это свершившийся факт, который будет преследовать её до конца жизни и заставлять её стыдливо отводить взгляд от родителя, в котором она души не чает. Своим исчезновением Минато ничего не решит, но… он так и не отказался от мечты вернуться в Коноху и изменить её.
- Всё хорошо, Минато. Ты ни в чем не виноват, это полностью мой выбор. - Девушка легко улыбнулась ему, приблизившись и погладив по голове. Она лежала на боку, подперев голову одной рукой. Её волосы вылезли из пучка и их сейчас чуть трепал ветер, который также игрался с зеленой листвой, заставляя её шелестеть. Запах кофе и ромашкового шампуня щекотали обоняние подростка.
- Если бы не моё появление… - Начал было он, но Нина накрыла его рот ладонью, продолжая улыбаться.
- Появление, в котором ты не виноват. Понимаешь? Ты не виноват, что появился в этом мире. Не виноват, что мои друзья притащили тебя ко мне. Не виноват, что я притащила тебя к себе домой и скрываю тебя от отца. Всё это ни капли не зависело от тебя. Это был мой полностью продуманный и взвешенный выбор, последствия которого я готова принять. - Наставница покачала головой. Намикадзе смотрел на неё во все глаза, ощущая тепло её руки на своем лице, и ощущал, как ему начинает не хватать воздуха. Снова дыхание сперло. То ли от её близости, то ли от её аромата, то ли от таких искренних и теплых слов.
Нина убрала руку с его лица и легла на плед, подложив ладони под голову и прикрыв глаза. “Ты ни в чем не виноват” - сонно пробормотала она… и судя по её спокойному дыханию - уснула. Минато улыбнулся, повернув голову в её сторону. Её умиротворенное лицо действовало на него так странно. Ему хотелось улыбаться и… защищать её? Или прикоснуться к ней? Послышался совсем тихий для обычного человека треск. Яблоко оторвалось от ветки и стремительно полетело вниз. Подросток перехватил его, не позволив упасть на голову спящей наставницы. Выкинув плод в высокую траву, Намикадзе задержал дыхание. Он чуть нависал над мирно спящей девушкой и ему до судорог хотелось к ней прикоснуться. Вспомнились ощущения её мягких волос под пальцами, когда он ночью успокаивал её и гладил по голове. Вспомнилось её мягкое теплое тело, которое он заключал в объятия. Минато медленно наклонился ниже, робко проведя пальцами по её волосам, заправляя прядь за ухо… провел пальцами по щеке, задев большим пальцем уголок губ… и резко отпрянул, тяжело дыша. Он покраснел так, словно делал что-то непристойное. Хотя именно так ему всё и казалось со стороны! Подросток взял лимонад и сделал пару глотков. Газированный напиток щекотал язык, но оставлял привкусы разных добавок и невыносимую сладость. Сердце бешено колотилось в груди, заставляя пульс биться в висках колоколами. “Что я вообще делаю?!” - от того, чтобы позорно сбежать, удерживало лишь то, что Нина спала и оставлять её одну не позволяло что-то внутри. Он же её защитник, она сама его так назвала…
Солнце клонилось к горизонту, постепенно окрашиваясь в оранжевый. Эти золотисто-ржавые лучи пронизывали мир вокруг, превращая его в такое уютное и тихое место. Лишь кукушка надоедливо пела в лесу. Нина поморщилась от холода, подтянув ноги и прижав руки к груди. Её внезапно накрыли чем-то теплым, и только поэтому она распахнула глаза, сонно посмотрев перед собой. Минато робко улыбался наставнице, которую укрыл своей ветровкой.
- Ох… я уснула. - Констатировала очевидное девушка и виновато улыбнулась подростку, чтобы тут же зевнуть и потянуться. Закутавшись в чужую ветровку, стараясь не вдыхать чужой запах (почему-то от одежды и от самого Минато постоянно пахло лесом), Нина медленно села.
- Не переживай, я все равно медитировал, так что мне не было скучно. Ты выспалась? - Намикадзе, уже знающий, насколько его наставница “любит” извиняться и чувствовать себя виноватой, опередил её извинения и постарался заверить в том, что провел время с пользой. А это было действительно так: он медитировал, один его клон снова работал на стройке, а второй тренировался в лесу.
- Я бы еще поспала… но тогда нужно будет подумать о том, куда девать ночь. - Улыбнулась девушка. - Подожди, ты всё то время, что я спала, сидел здесь? - Удивилась она.