- Прошло пять лет, Мердок, скоро будет шесть. Сколько раз за это время вы с ним виделись? Раз десять? И разве узнал я - или ваши единомышленники что-нибудь о его планах?
- Нет.
- Изменилась ли жизнь нашего народа к лучшему?
- Нет.
- А есть ли надежда на то, что положение переменится?
- На мой взгляд, нет.
- Ну так у меня есть основания проявить некоторое нетерпение.
- Как и у всех нас. - Мердок пожал плечами и одним глотком осушил кружку. - У его брата и матери - в особенности. Они ни разу не видели Роберта.
Годфри прикусил язык. Он заслужил отповедь.
- Я знаю, что вы чувствуете, - немного смягчился Мердок. - Вы живете двойной жизнью, балансируете между своей верой и злом, с которым хотите бороться. Но вы не хуже меня знаете, что каждый раз, когда Роберт тайно появляется в Марсэе, он рискует жизнью. Разве останется нам хоть какая-то надежда, если его схватят и казнят? После той ужасной ночи в Элайте весь мир знает, что он колдун.
Годфри поморщился и снова огляделся, чтобы убедиться: никто не слышал этих слов.
- И каждый, кто с ним связан, умрет такой же мучительной смертью... Вы много делаете для нас, сообщая все свежие придворные новости. Вы этим помогаете нашей борьбе, уверяю вас, особенно потому, что вы - священник. Даже если Роберт никогда не вернется, вы уже принесли пользу народу.
- Но он должен вернуться, - пробормотал Годфри, стискивая в руке кружку с элем. - Должен! Никто другой не получит такой поддержки, да и не сумеет ничего сделать. Что с того, что он один из вас, хоть это и послужило причиной его бездействия до сих пор.
Мердок хмыкнул:
- Вы очень много надежд возлагаете на Роберта.
- А вы разве нет? - ответил Годфри, глядя в глаза Мердоку.
Несколько мгновений тот молчал, потом улыбнулся и спросил:
- Как поживает король?
- А как вы думаете? Если он и интересуется чем-то, кроме развлечений для себя и для принца, то мне о таком ничего не известно. Селар бесстыдно проводит все ночи со своей шлюхой, Валеной де Кериан. Все заботы по управлению страной легли на королевский совет - с чем, впрочем, тот справляется плохо.
Мердок подождал, пока улягутся крики и смех: акробаты снова вызвали восхищение толпы. В других концах двора тоже продолжались представления, и горожане постоянно входили и выходили из ворот замка.
- Не можете ли вы, - наконец сказал Мердок, - сообщить мне какие-нибудь новости о герцоге Ичерне?
Годфри повернулся к Мердоку, но тот не смотрел на него.
- Никак не могу понять, почему вы им интересуетесь больше, чем остальными придворными. Да, конечно, он кузен короля и обладает определенной властью, но ведь Ичерн - безмозглый идиот и не годится ни на что, кроме как размахивать мечом.
- Я интересуюсь не самим герцогом, - ровным голосом сказал Мердок, - а его женой.
- Дженнифер Росс? Но почему... - Годфри оборвал себя. - Она - одна из вас? Она тоже...
Мердок нахмурился:
- Извините, святой отец. Я знаю, на вас наложена Печать, и это не даст вам раскрыть наши секреты даже под пыткой, но все же есть вещи, которые вам безопаснее не знать.
- Так вот почему отец Джон приложил столько стараний, чтобы получить назначение в Клоннет! Чтобы быть рядом с герцогиней!
Мердок поднял брови и еле заметно улыбнулся:
- Так можете вы рассказать мне что-нибудь насчет Ичерна?
- Не больше того, что вам уже известно. Большую часть времени он проводит или в столице, или в поездках на север. Мне не удалось узнать, с какой целью. Этот секрет тщательно охраняется, думаю, что даже королевский совет едва ли что-нибудь знает. Похоже, тут замешан советник Нэш, потому что он тоже исчезает на целые недели. Кажется, он должен вернуться сегодня вечером. Если я буду особенно стараться обо всем разузнать, кто-нибудь обратит внимание на мое любопытство, - а такое качество теперь вредно для здоровья.
Мердок посмотрел на свою пустую кружку.
- Тогда нам стоит разойтись, святой отец. Мы и так слишком долго стоим здесь. Я, как обычно, приду на исповедь на будущей неделе. Держите ушки на макушке и берегите себя. Если с вами что-нибудь случится, мне придется держать ответ перед Робертом, - и сказать не могу, как это меня страшит. Доброй ночи.
Годфри кивнул и улыбнулся:
- Доброй ночи.
Когда Мердок исчез в толпе, священник медленно допил эль. Даже теперь, когда прошло столько времени, он сам иногда не мог поверить в то, что предложил свою помощь Мердоку и остальным колдунам.
Колдовство... Порождение зла, вызывающее ненависть и ужас. Смерть ждала любого, о ком станет известно, что он - колдун, смерть мучительная сожжение на костре после отсечения рук и пыток. Участь того, кто стал бы помогать колдуну, была бы еще ужаснее - особенно если это оказался бы священник.
Церковь учила, что колдовство - зло, и еще юным послушником Годфри должен был заучивать наизусть, какие наказания ждут отступника. Каждый гильдиец, вступая в орден, давал клятву преследовать и уничтожать колдунов. Народ же, с жадным интересом прислушивающийся к страшным историям, в ужасе шарахался от всего, чего не понимал.
Так почему Годфри оказалось так легко взяться за опасное дело? Почему его никогда не тревожила совесть? Почему переступить через черту казалось таким естественным?
Наверное, дело в том, что он помогает вовсе не колдунам. Он борется за что-то гораздо более важное, чем выживание нескольких десятков людей, обреченных только потому, что они родились со странной силой. Его цель освободить от оков и тирании Люсару. Он не видел конца этой борьбе, не мог даже представить себе, что ждет его в будущем. Единственное, в чем он был уверен, - это что такие люди, как Мердок и Роберт Дуглас, сражаются на той же стороне, на стороне света, сдерживающего наступление тьмы.
Именно ради этого, чему бы ни учила церковь, и стал он священником.
Вогн не стал ждать, пока его багаж отнесут в его покои в резиденции Гильдии. Следом за Годетом он поднялся в свой кабинет, где слуги торопливо растапливали камин и суетились, наводя порядок: неожиданное возвращение проктора застало их врасплох. Вогн едва их замечал. Сбросив плащ, он отстранил кубок с вином, протянутый услужливой рукой, и велел принести себе миску похлебки. Устало опустившись в кресло за столом, он стал ждать, пока комната опустеет, глядя на холодные серые камни стены и еле заметные щели между ними. Только когда Годет закрыл дверь за последним человеком, Вогн обернулся. Годет поставил перед ним тарелку с горячей похлебкой, и проктор принялся за еду. Наконец после долгого молчания молодой человек спросил: